— Думаю, не только нас, но и лошадей мост выдержит спокойно, — сообщил он весело и посмотрел на Машу. — В первую очередь переведем Марию Александровну, и, пока она будет отдыхать, мы займемся лошадьми.
Цэден взял ее за руку, и они вступили на шаткое и дряхлое сооружение, которое ходило ходуном и содрогалось при каждом шаге. Маша судорожно вцепилась в руку бурята. От страха спазмы сдавили горло, но она боялась прокашляться и лишь напряженно вглядывалась в доски настила. Перед первым проломом она замерла, не в силах переступить десятивершковое отверстие, ведущее в бездну, но Цэден что-то ободряюще пробормотал ей, она и не поняла даже, что именно, и настойчиво потянул ее вперед. Маша зажмурилась на мгновение, решительно шагнула вперед и следующий пролом преодолела уже смелее. Первый десяток шагов заставил ее покрыться холодным потом, но это были еще цветочки.
Чем ближе подходили они к середине, тем сильнее раскачивался мост, тем труднее было сохранить равновесие. Нервы натянулись как струна…
Внезапно впереди раздался какой-то шум, и почти одновременно с ним что-то закричали сзади Митя и Антон. Цэден резко остановился и, не дав Маше опомниться, развернул ее в обратную сторону и приказал:
— Быстро назад, Мария Александровна!
В доли секунды она преодолела обратный путь, уже не слишком заботясь о равновесии и опасных проломах. Затылком она чувствовала гораздо большую опасность, ждавшую их по ту сторону моста.
Не успела она шагнуть на твердую поверхность, как Митя схватил ее за руку и затолкал в узкую каменную расселину, грозно при этом прошипев:
— Только посмей высунуться, голову оторву!
Маша пригнулась, все еще не понимая, что происходит вокруг. Антон сунул ей в руки ружье и тоже прошептал — видно, боялся, что их услышат:
— Сидите тихо! — И, заметив ее недоуменный взгляд, пояснил:
— Сам Мордвинов решился нас встретить, а за компанию казачков с собой прихватил.
«Господи! Сам комендант? — ужаснулась Маша в душе. — Но откуда он здесь взялся? Прасковья-Тихоновна сказала, что он ускакал в Читу. Неужели так быстро вернулся, что успел броситься в погоню и даже опередить нас?»
Маша с трудом перевела дыхание. Несомненно, их здесь ожидали. Но кто им сообщил, куда они направляются? Она почувствовала, что струйка пота скатилась у нее вдоль позвоночника, холодная, неприятная, как и ужас, охвативший ее с головы до ног. Неужели Цэден? Неужто их так ловко, подло обманули, провели, как маленьких детей?
Она задохнулась от гнева, положила ружье на камень и прицелилась. Пусть будет что будет, но прежде, чем она попадет в руки старого ублюдка и его сатрапов, она снесет череп этому отвратительному негодяю, жалкому шпиону Георгию Гурджиеву — предателю и вероотступнику.
Но выстрелить она не успела, кто-то сгреб ее за шиворот и стащил с камня. И тут же она услышала, как над ее головой словно птичка цвикнула, и Митя с яростью крикнул:
— Ложись, сумасшедшая, не слышишь, стреляют!
Маша вжалась в камни. А Митя, подхватив ее ружье, перекинул его Антону, а сам, пригнувшись, бросился к лошадям.
Чертыхаясь, отвел их за выступ скалы и тут же вернулся, сжимая в одной руке ружье, в другой — Топор.
В ту же секунд) Маша услышала глухие удары и не удержалась, выглянула из-за камня. Цэден, размахивая шашкой, пытался перерубить одно из бревен, за которое крепились цепи, удерживающие мост. Митя подбежал к нему, передал топор и нырнул в заросли, как раз вовремя. Вслед ему прогремел выстрел. Ответили два ружья — Митино и Антона, но казаки не остались в долгу. Выстрелили уже залпом, взметнув рядом с Цэденом несколько пыльных фонтанчиков. Но бурят как работал топором, так и продолжал работать, словно вокруг ничего не происходило.
Из своего убежища Маша не видела, что творится в лагере противника, поэтому слегка приподнялась на локтях, но на другой стороне ущелья было пусто, видно, казаки тоже попрятались за камни.
Цэден тем временем перерубил бревно, и мост перекосился, завис правым углом над пропастью. Теперь он стал непригодным для переправы, и вряд ли среди казаков найдется смельчак, который пожелает рискнуть собственной шкурой, чтобы преодолеть его, однако ротмистр перебежал ко второму бревну, удерживающему противоположный край настила.
Но если в первом случае его прикрывали кусты, то теперь он был весь на виду, и казаки тут же воспользовались этим и открыли по нему огонь. Им ответили Митя и Антон И Маша поняла, что за птичка пролетела над ее ухом Теперь подобные «птички» засвистели и над головами ее спутников. Казаки продолжали беспорядочно и почти без остановки палить в их сторону. Митя и Антон отвечали, но реже: берегли патроны. Эхо от выстрелов металось по ущелью и, многократно отражаясь от скал и усиливаясь, создавало дьявольское нагромождение звуков — истинную какофонию, невыносимую для человеческого слуха.
Внезапно Цэден вскрикнул и выронил топор. Одна из пуль вошла в топорище, отколола приличную щепку и вонзилась ему в ладонь.
Из своего укрытия Маша видела, что руку Цэдена заливает кровь, и бросилась к нему.
— Не стрелять! — донеслось до нее с противоположного края ущелья, и тот же голос, более громко, и это, несомненно, был голос Мордвинова, прокричал:
— Мария Александровна! Позвольте переговорить с вами!
Маша оглянулась назад, увидела потемневшие от бешенства Митины глаза, кажется, он пытался остановить ее, но она предпочла его не услышать, отвернулась и прокричала коменданту в ответ:
— Согласна, но сначала я перевяжу раненого!
Она склонилась над Цэденом Он сидел на земле, прислонившись к камню, зажимал рану краем мундира и виновато улыбался:
— Глупо получилось, и рана-то пустяковая, а крови как от барана.
Маша оторвала от нижнего края своей рубахи длинный лоскут, перевязала им руку «амура» и только тогда прошептала:
— Простите меня, ради бога! Я позволила себе усомниться в вас и подумала, что вы нас сюда намеренно завели.
Вместо ответа Цэден тоже прошептал:
— Не отказывайтесь от разговора с Мордвиновым. Вероятно, он предложит вам сдаться. Постарайтесь потянуть время, торгуйтесь, придирайтесь к его условиям, а когда он окончательно расслабится, настроится на то, что вы готовы броситься в его теплые объятия, ударьте ногой по тому бревну, что я не дорубил. Там совсем тонкая перемычка осталась. — Он тяжело вздохнул и с сожалением посмотрел на топор с отслужившим свое топорищем. — Топор вот жаль. Чем теперь дрова для костра колоть будем?
Маша улыбнулась ему, встала с колен, подошла к краю ущелья и крикнула Мордвинову:
— Что вы хотели от меня услышать, Константин Сергеевич?
Мордвинов поднялся из-за камня и, Слегка прихрамывая, подошел к противоположному краю моста.
— Я хотел бы, Мария Александровна, обратиться к вашему здравому смыслу. Вы не можете не знать, что своим поступком поставили себя вне закона. Ваш муж также усугубил свое положение побегом. Но мы с графом Лобановым испытываем к вам подлинное благорасположение и потому призываем вас сложить оружие и сдаться, уповая на милость Государя императора. Граф Лобанов согласен забыть о недоразумении, которое произошло между вами, и не сообщать о побеге генерал-губернатору. — Мордвинов широко открытым ртом несколько раз глотнул воздух и уже тише произнес: