– Не трогай ее! Она туберкулезная! – закричала Марина. И кинулась в сторону от попытавшихся схватить ее бандитов. Один из них подставил ей подножку, и она рухнула прямо в костер. Обожгла руку, но не почувствовала боли и, почти мгновенно вскочив на ноги, подхватила стоявший рядом с огнем котелок с кипятком. И, недолго думая, плеснула в лицо настигшему ее бандиту. Тот вскрикнул и схватился за лицо, а она навернула пустым котелком того, который уже стянул джинсы с Сабрины. Бандит упал на девушку. Сабрина столкнула его с себя, подползла на коленях к джинсам и потянула их к себе.
– Брось джинсы! – истошно закричала Марина. – Беги, твою мать!
И что было сил рванулась к кустам. Ударила автоматная очередь. Взвизгнули пули над головой, высекли искры из камней у нее под ногами.
– Не стрелять! – заорал Гиви. – Я сам ее прикончу! – И, выхватив нож, бросился за Мариной.
Она подхватила с земли суковатую ветку и, как косой, махнула перед собой, попав по ногам Гиви. Тот выругался, захромал, но вломился вслед за Мариной в кусты...
Никогда в своей жизни она не бегала так быстро. Или ей казалось, что она мчится изо всех сил, а на самом деле едва перебирала ногами? Спотыкаясь и падая на скользких камнях, она то карабкалась вверх, хватаясь за ветки и корни деревьев, то скользила вниз в темноту расселин, не думая, что ее ждет и как далеко тянется этот склон. За ее спиной тяжело хрипел и глухо матерился ублюдок с ножом. Он не отставал, но Марина не хотела сдаваться. Теряя последние силы, она продолжала бежать, ползти, падать, подниматься и снова карабкаться, продираться сквозь колючие заросли и, инстинктивно меняя направление, стремиться в глухую темноту леса, сквозь бесконечные камни, гнилые пни, завалы, осыпи и ручьи...
Марина ободрала в кровь руки, на щеке саднила и кровоточила царапина, майка превратилась в грязные лохмотья. Горячие слезы смешивались с холодным дождем, горло горело, словно по нему прошлись наждаком. Она хватала воздух открытым ртом, пытаясь поймать капли дождя. Но для этого приходилось задирать голову, и тогда она не видела, куда бежать, и едва не раскроила себе лоб, налетев на толстую ветку.
– Стой! – раздалось совсем близко. И в этот момент Марина зацепилась ногой за пенек и растянулась во весь рост. Она попробовала подняться, но камни под ее руками, заскользили куда-то вниз, и она со страхом поняла, что лежит на краю обрыва. Хуже того, она тоже стала скользить вниз. Вниз головой. Она пыталась развернуться на склоне, зацепиться за корни, но они рвались под пальцами, как нити... И тогда она, не помня себя, закричала от ужаса...
Но тут Гиви схватил ее за ногу и потащил вверх:
– Держись! Девочка моя, держись!
Он задыхался от напряжения, однако тянул ее достаточно быстро. А пальцы Марины беспомощно царапали камни. Она цеплялась за мох и траву, но силы окончательно оставили ее. И она отдалась на волю судьбы, не понимая, зачем Гиви вздумалось называть ее «моей девочкой» да еще спасать, если он тут же прирежет ее своим ножом. Или, прежде чем прикончить, он решил поиздеваться над ней?
– Держись! – снова крикнул Гиви. И тут ей под руки подвернулся корень дерева. Не слишком надежный, с карандаш толщиной, но она ухватилась за него, как хватается утопающий за соломинку.
– Отпусти! – крикнул сердито Гиви. – Марина, отпусти! Кому сказал!
Но Марина не подчинилась. Где-то стороной прошло изумление: откуда он знает ее имя? Но прошло и тут же забылось. В горле у нее запершило, тягучая слюна наполнила рот. Она закашлялась. И тут Гиви схватил ее за шиворот и рывком подтянул к себе. Марина попыталась вывернуться, ударить его ногой, кулаком, но он, как тисками, крепко сжал ее запястья. Тогда она ударила Гиви головой в грудь. На самом деле не ударила, а лишь слабо толкнула лбом...
Но это усилие окончательно лишило ее сил. Серая пелена затянула мозг, и Марина, с трудом продираясь сквозь плотное удушливое облако, инстинктивно прижалась к сильному мужскому телу. Гиви обнял ее за плечи и притянул к себе. И она, успев еще раз изумиться столь нежным объятиям, окончательно провалилась в темноту...
Голова безумно болела. Марину колотило от озноба, во рту все пересохло. Она пыталась открыть глаза, но веки налились свинцовой тяжестью. И она стиснула их плотнее. Ей вдруг показалось очень важным сделать это. А еще ей казалось, что она плывет на лодке, которую раскачивает волна... Она попробовала поднять голову, однако попытка не удалась, и ясности в голове не прибавилось. Вокруг было тихо, вернее, она слышала какие-то звуки, но плохо, будто сквозь вату.
Марина пошевелила ладонями и обнаружила, что чем-то укрыта. Озноб прошел, и теперь ей стало невыносимо жарко. Боже, почему у нее совсем не осталось сил, чтобы сбросить тяжелую, как гиря, куртку? Или это одеяло? И вообще, что случилось? Куда она плывет? Почему так беспомощна?
Она силилась открыть глаза, поднять голову, позвать на помощь. Понятно же, что лодка потеряла управление и ее несет в пороги... Пороги? Какие еще пороги? Она напряглась, стараясь вызвать хоть какие-то воспоминания, но от этих усилий головная боль стала еще нестерпимее, а жара просто несносной...
Ах, если бы удалось найти прохладу... Она бы опустила лицо в воду, прямо в холодный горный ручей... И напилась бы всласть, и умылась...
Она никогда не думала, что можно с такой силой мечтать о прохладе... О хлопьях снега... Об инее на деревьях... О нависших на карнизах сосульках... О студеном душе и стакане воды с кусочками льда...
Движение воды все убыстрялось... Призрачный лед таял от жары и превращался в легкое облачко...
Марина снова впала в забытье, и там, среди причудливых видений, фантастических ландшафтов и монстров из детских сказок, ее не покидала одна мысль: «Нужно бежать!» И она опять бежала, а огромный человек в черном все время настигал ее... В последний момент она вырывалась и звала, звала на помощь. Но никто не откликался. Она плакала от отчаяния. Однако все было напрасно. А человек в черном уже дышал ей в спину... И тогда она увидела Арсена. Он спешил к ней навстречу. Протягивал руки... А она вместо этих рук ловила пустоту... И тогда она закричала, громко, отчаянно... И открыла глаза...
Было совершенно темно и тихо. Она заморгала, сознание возвращалось к ней быстро, и по мере его возвращения Марину охватывала паника. Где она? Что случилось? Почему она до сих пор жива? И, главное, куда подевался Гиви?
Вместе с сознанием вернулись запахи. И самые сильные – сена, овчины и... табака. Марина осторожно ощупала себя руками. Оказалось, она лежит под толстым ватным одеялом и, похоже, на тулупе. Она явственно ощутила под пальцами завитки овечьей шерсти, а еще поняла, что у нее на груди покоится чья-то рука. Мужская рука, потому что только от мужчины могло так крепко пахнуть табаком. А еще он слегка похрапывал, чуть-чуть, почти неслышно, не заглушая тихих шорохов снаружи. Там, кажется, по-прежнему лил дождь.
Марина попыталась сесть, обнаружив при этом, что одета в тельняшку. Теплую и просторную. Она закрывала ей ноги до колен, но дальше они были голыми, и что самое ужасное – под тельняшкой у нее тоже ничего не было.