Оказавшись в библиотеке, Марина прислушалась. В доме царила тишина, лишь сквозь открытую балконную дверь доносились приглушенные ночные звуки: шум деревьев, посвист ночной птицы да далекий, видно из села, брех собак.
Она осторожно прикрыла за собой решетку, затем, стараясь, чтобы не стукнули, – створки дверей. И на цыпочках миновала библиотеку. Фонарик Марина не стала включать. Для того чтобы не наткнуться на мебель, ей вполне хватило света луны из окон, ведь дождь прекратился и тучи разошлись.
Марина подошла к одному из книжных шкафов. И здесь ей понадобился дополнительный свет. Она включила фонарик и нажала на резной декоративный выступ на одной из боковых стенок. Шкаф с книгами медленно отошел в сторону, приоткрыв узкий проход. Марина юркнула в него. Через секунду она уже была в комнате мачехи. На этот раз она прошла через одежный шкаф, битком набитый нарядами Ольги Борисовны. Правда, Марина ухитрилась запутаться в каких-то тряпках, но довольно удачно от них освободилась, умудрившись оставить все на своих местах.
Первым делом она направилась к окну и задернула тяжелые, из плотного шелка шторы. А затем снова включила фонарь и провела лучом по комнате, осматриваясь. Старинная кровать под балдахином... Того же возраста комод и туалетный столик с огромным зеркалом в резной деревянной раме над ним... Большое кресло-качалка... На стене – портрет мачехи, на котором она почему-то смахивала на Мэрилин Монро... А под ним – компьютерный стол, который абсолютно не вписывался в интерьер, точно так же, как удобное кожаное кресло возле него. И сам компьютер тоже не вписывался, равно как и мощный принтер рядом с ним, и сканер, и телефон с факсом, и валявшиеся на столе в беспорядке диски и бумаги.
С первого взгляда Марина убедилась: мачеха ни в чем себе не отказывала. И компьютер, и монитор были дорогими, последних моделей. Научному сотруднику, даже если он замдиректора музея, нужно работать несколько месяцев, причем отказывая себе во всем, чтобы позволить себе подобную оргтехнику. Но Ольга Борисовна, судя по всему, на хлебе и воде не сидела...
Марина осторожно прошла к компьютеру и включила его. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он загрузился. К счастью, он не был заблокирован паролем. Марина включила модем, вошла в Интернет и нажала кнопку просмотра адресной строки. И оба-на! Первым в ней шел адрес сайта, указанный Иваном. Кровь прилила к голове, сердце стучало быстро-быстро...
Марина смотрела на злополучную строчку и не могла прийти в себя от удара. Выходит, мачеха выходила на этот сайт, и совсем недавно, иначе строчка переместилась бы ниже. Но что это доказывает? Мало ли кто и по какой причине, а чаще из простого любопытства, посещает всякие сайты, часами сидит в чатах... И все же, все же... Марина сжала пальцами виски. Это не может быть простым совпадением. Неужели мачеха и есть та самая Роксана, которая на протяжении долгого времени обворовывала музей?..
Нет, как бы ни относилась она к мачехе, разумом Марина отказывалась верить в ее преступные наклонности. Слишком все просто, слишком явно... Отец столько для нее сделал! И так его опозорить? Или кто-то подставил Ольгу Борисовну намеренно? Эти мысли метались у Марины в голове, когда она смотрела на экран монитора. Не нужно быть докой в юриспруденции, чтобы понять: строка на компьютере еще не доказательство вины мачехи. Возможно, она найдет такие доказательства в документах, которые хранятся в базе данных? Но у нее нет времени, чтобы изучить их досконально. И тогда, недолго думая, она поставила пароль, чтобы избежать проникновения в базу данных посторонних лиц. Марину не интересовало, какое впечатление это произведет на мачеху, когда та поймет, что не сможет стереть компрометирующие ее документы.
Она выключила модем и компьютер. Подергала ящики стола. Они были заперты. Секунду Марина решала, чем заняться в первую очередь – ящиками или тайником. И выбрала тайник. Она подошла к высокой печке-голландке, которая давно уже не использовалась по прямому назначению. Она была выложена красивыми изразцами восемнадцатого века. И являлась таким же раритетом, как и мебель.
На некоторых изразцах были изображены причудливые цветы, на других – буквы старославянской азбуки. Марина выбрала «веди», «рцы», «аз» и «твердо», те, которые складывались в слово «врата», и поочередно нажала на них. Квадратик цветной керамики с последней буквой «аз», щелкнув, открылся, как крышка шкатулки. Она просунула ладонь в образовавшееся отверстие и потянула вниз бронзовый крючок...
Раздался мелодичный звук, словно тронули виолончельную струну, и четыре изразца из верхнего ряда тоже щелкнули, открывая тайник. Марина поднялась на цыпочки. Как назло, в комнате не было ничего, на что можно было бы взобраться без ущерба для собственного здоровья. А ее роста явно не хватало.
Тогда она подкатила компьютерное кресло. Балансируя и хватаясь руками за подлокотники, влезла с ногами на сиденье и с трудом закрепилась на нем, ухватившись для страховки за нижний край тайника. Стараясь изо всех сил удержаться – кресло все время каталось из стороны в сторону, – Марина пальцами левой руки вцепилась в острые края изразцов, а правую руку запустила в тайник.
Он не был забит до отказа, но все-таки ее пальцы нащупали несколько пластиковых папок с бумагами. Недолго думая, Марина схватила одну из них и чуть не полетела с кресла вверх тормашками, но, к счастью, благополучно приземлилась на ковер, порадовавшись тому, что настоящие персидские ковры реально ослабляют удар. Правда, немного потянула лодыжку, однако тут же забыла о боли и раскрыла папку. Фонарь светил слабо, но она смогла разглядеть, что в папке подшиты какие-то квитанции, счета, расписки... Марина лихорадочно просматривала одну страницу за другой. Не то... Не то... И вдруг у нее перехватило дух от неожиданности. Последней в папке была подшита ксерокопия завещания отца. Марина взглянула на дату. Оно было составлено еще пять лет назад. Но как копия попала к мачехе? Или отец, чтобы избежать недоразумений, заранее показал его жене?
Марина посмотрела на тайник. Как она не сообразила прихватить сразу все папки? Теперь снова придется карабкаться на кресло, чтобы достать их. Пару секунд она думала, как ей поступить с завещанием. Затем отогнула зажим, осторожно сняла верхние бумаги... И вдруг услышала, как кто-то очень осторожно открывает оконную створку. Папка выскользнула у нее из рук, бумаги рассыпались по ковру...
«Субботин?» – мелькнуло у нее в голове. Мелькнуло и пропало, потому что в следующее мгновение она уже лежала под кроватью, с ужасом понимая: кто бы ни был человек, проникший в комнату через окно, он непременно заметит и открытый тайник, и разбросанные по полу бумаги. И неизвестно еще, как он себя поведет!
Она сжала ладони в кулаки и поднесла их к лицу. Хорошо же она будет выглядеть, когда ее обнаружат скорчившейся под кроватью. Хотя... Если человек проник в комнату мачехи тайно, значит, он тоже преследует какие-то цели, и явно не бескорыстные? Никто не полезет поздней ночью в чужой дом из простого любопытства.
А человек тем временем спрыгнул с подоконника на пол. Тяжело спрыгнул. Фонарь у него был намного мощнее, чем у Субботина. И когда луч света скользнул вдоль кровати, под ней стало светло как днем. Марина отодвинулась вглубь и торопливо перекрестилась.