Полтора года назад в ее жизни произошло самое неприятное, что может произойти с полной сил, здоровой, красивой, и как ей всегда казалось, довольно молодой женщиной. Ее отправили на пенсию. Для Надежды этот приказ начальника областного управления милиции оказался сродни удару молнии. Ее взяли, как паршивого щенка за шиворот, и выбросили на обочину жизни. У нее хватило бы сил, здоровья, опыта и сноровки проработать еще, лет пять, как минимум. Но побудил мужской шовинизм. В областном управлении на нее уже несколько лет посматривали косо, но придраться ни с какой стороны не могли. У Путиловского угрозыска всегда был самый высокий показатель раскрываемости преступлений, даже таких безнадежных, как карманные кражи, воровство электропроводов и хищения домашнего скота.
Она сама очень успешно работала по убийствам и особо тяжким преступлениям, и имела непререкаемый авторитет не только среди коллег, но и у тех, с которыми денно и нощно боролась. Она сбилась со счета, сколько раз ей угрожали, предлагали успокоиться, серьезно предупреждали и пытались подкупить, и каждый раз напрасно, отчего в определенных кругах ее прозвали Багирой. Возможно, за смуглость кожи и черные, как смоль волосы. Возможно, за особый талант раскалывать даже идущих в полный отказ преступников. Возможно, за умение в нужный момент показать зубы…
На первый взгляд, мало кто мог заподозрить в ней сотрудника милиции. Неудивительно, что капитан тоже не стал исключением. Она умела расположить к себе кого угодно — улыбка у нее была просто потрясающей. И глаза… На эти глаза покупались абсолютно все, кто ее видел впервые, и только потом, кое-кто воочию убеждался, что они могут отсвечивать сталью, наливаться гневом и темнеть, как темнеет грозовая туча, предвещая громы и молнии. И только по телефону она совершенно не научилась разговаривать, не сумев даже за двадцать лет службы выработать командирский голос. Вероятно, потому что так и не прибавила в весе, а форма была лишь на размер больше размера ее дочери.
— Это что за секс по телефону? — осведомился у ее зама Виктора Первушина новый начальник управления, когда она первый раз пыталась ответить на его звонок. Услышав в трубке по-девичьи звонкий голосок: «Полковник милиции Карасева…», генерал не понял, бросил в сердцах трубку, и накинулся теперь уже на Первушина. — Девок развели в оперативном подразделении? Бордель! Где Карасева? Почему не на службе?
Конечно, недоразумение тут же разрулили, но с тех пор генерал посматривал на Надежду с подозрением, и как только представился случай, нашел ей замену — сына своего однокашника по Омской школе милиции.
Надежда подозревала, вернее, почти не сомневалась, что существовал еще один подводный камень, о котором генерал не посчитал нужным упомянуть при последней встрече. Он старался быть деликатным, и объяснил Надежде, что это приказ высшего руководства не назначать женщин руководителями оперативных служб. Она и без него все знала, и все же было очень обидно, очень! Надежда действительно никогда не давала поводов, чтобы ее обвинили в слабости, неисполнительности, и в неумении управлять своевольной ордой молодых крепких мужиков. Рука у нее, как раз была железной, и вожжи она никогда не выпускала, правда, редко ругалась матом. И если вдруг взрывалась, то сослуживцы знали, дела обстоят, хоть святых выноси….
А в жизни случалось всякое! Однажды Надежда целый месяц спала с пистолетом под подушкой, потому что главарь одной из банд, по информации доверенного лица, заявил в близком кругу, что не успокоится, пока не поквитается с этой ментовской сукой. Начальник криминальной милиции, полковник Богучаров велел ей не подходить к двери, а если кто вздумает звонить в нее ночью, не задумываясь, стрелять сквозь дверь.
В тот раз все обошлось, но два раза ее и впрямь чуть не убили, трижды она была ранена при захвате особо опасных преступников, однажды — очень серьезно, после чего три месяца отлежала в госпитале. И всякий раз, подлечившись, возвращалась в угрозыск. Тогда ей казалось, что сослуживцы и начальство ни дня не способны прожить без нее, вопросики возникали даже тогда, когда она лежала в реанимации с простреленным легким.
Но бывали и радостные моменты, связанные обычно с успехами дочери, задержанием очередного преступника, ростом процента раскрываемости преступлений… Правда, она не слишком любила праздники. И не только потому, что в эти дни резко возрастала преступность. Тогда ее без лишних церемоний поднимали в ночь-полночь из постели или отрывали от духовки, в которой жарилась курица, или готовился любимый дочкин торт « Прага».
Праздники она всегда проводила одна по той причине, что одиноких подруг не имела, а в кругу чужой семьи чувствовала себя неуютно. Особенно, если на вечеринку собиралось несколько семейных пар. В конце концов, начинались тихие недовольства, ревности и семейные разборки. Подвыпив, мужики принимались наперебой приглашать ее танцевать, что тут же пресекалось их сверхбдительными супругами. Поэтому Надежда раз и навсегда прекратила визиты в семьи женатых сослуживцев.
Правда, традицию «выставляться» по поводу присвоения очередного звания или получения награды, не пресекала, и от участия в подобных мероприятиях не отказывалась. Пару-тройку раз пригубив спиртное, она оставляла парней догуливать под их честное слово, что никаких дебошей, завтрашних прогулов и разборок с местными торговцами дешевой водкой они себе не позволят.
Но именно с этой традицией был связан тот самый «подводный камень», о который она так неосмотрительно споткнулась, поставив крест на своей карьере…
Начальник областного управления уголовного розыска, ее ученик Вадим Рубич получил звездочку полковника, и это знаменательное событие обмывали в популярном ресторане «Кутаиси». Она пообещала заехать на полчаса, поздравить, и вернуться в Путиловск. Ее ждали неотложные дела: ночью готовился захват банды налетчиков на элитные квартиры. Но так получилось, что впервые захват прошел без нее.
На торжествах присутствовал сам генерал, начальник управления. Выпив несколько рюмок коньяка, он вдруг проникся к Надежде теплыми чувствами, хотя поначалу посматривал на нее настороженно, если не подозрительно. И, может, второй или третий раз в жизни, Надежда показала, на что способна. Она еще со времен рабочего прошлого великолепно танцевала, особенно вальс и классическое танго, потому что занималась в студии бального танца ткацкой фабрики, где начинала трудиться сразу после окончания школы. Правда, об этом мало кто знал, но ее таланты заставили всех забыть о причинах и виновнике торжества, а она, редчайший случай, позволила почувствовать себя единственной и неповторимой, благо, что других женщин на вечеринке не было…
Надежда станцевала со всеми коллегами по очереди, и даже рискнула исполнить «лезгинку» на пару с толстым и неуклюжим замом по тылу Водопьяновым. Затем она пела дуэтом с Рубичем, а после с начальником штаба Захарьевым русские романсы под гитару и под фортепиано, и, в конце концов, поднялась на крохотную эстраду и спела уже одна: « Мне нравится, что вы больны не мной. Мне нравится, что я больна не вами…», при этом, спьяну, наверное, она в упор смотрела на генерала, и он, не выдержал, бедный, опустил взгляд…