Тогда, сидя на лавочке возле «Горизонта», она действительно была уверена, что выбора у нее нет, сейчас она была уже не так в этом убеждена.
— Силой что ли? — спросил Виталий и внимательно посмотрел ей в глаза.
— Нет, — ответила она и, потупив глаза, продолжала, — он бы родителям все рассказал… прямо сразу…
— Почему ты так боишься родителей? Ты ведь уже взрослая.
— Я не боюсь, просто… — она запнулась и дальше говорить не стала.
Она не знала, что говорить, как объяснить ему, если она даже себе боится в этом признаться. Ирина просто опустила голову и нервными движениями разглаживала складки на юбке.
— Понятно! Привыкла к роскоши, боишься потерять ее, — жестко проговорил Виталий.
— Ну, что ты! Как ты можешь так говорить?! — слабодушно возмутилась Ирина, понимая, как он недалек от истины.
— Могу! — сказал Виталий, не щадя ее чувств. — Ты же смогла отказаться от меня.
— Перестань, — простонала она и, уткнувшись лицом в его плечо, заплакала.
Она тихо плакала, как плачет ребенок после сильного испуга, нашедший, наконец-то, потерянную маму, плечи ее вздрагивали, светлые волосы рассыпались по его плечам и груди, руки ее крепко обнимали его, будто она боялась, что он опять исчезнет и она снова останется одна.
От слез рубашка на плече стала мокрой. И по мере того как намокала рубашка, сердце Виталия оттаивало. Не многие могут вынести женские слезы, тем более слезы любимой. А он любил ее, и в этом было и его счастье и его беда.
Он смотрел на вздрагивающие обнаженные плечи, такие милые и такие родные, и душа его наполнилась теплым, нежным чувством. Та пустота, в которой он жил последние дни, вдруг куда-то исчезла, и жизнь вновь обрела смысл. Он обнял ее, прижал к себе и, гладя ее растрепанные волосы, сказал:
— Ну упокойся, Ириска. Я люблю тебя ничуть не меньше. Ты думаешь, мне легко было? Я страдал еще больше тебя.
— Правда? — всхлипнув, спросила она его и, оторвав лицо от плеча, с надеждой заглянула ему в глаза.
— Правда, — сказал Виталий и, посмотрев на ее заплаканное лицо, улыбнулся, той улыбкой, которую она так любила. — Ну и что ты у меня такая плакса?
Он взял любимое лицо в свои ладони, смахивая слезинки большими пальцами.
Пока ничего не подозревающие голубки мирились и миловались, сидя в машине, по городу, пренебрегая ограничениями скорости и остальными правилами дорожного движения, неслась темно-синяя «Виста». На ее заднем сиденье, наклоняясь к водителю, сидел Олег и, изнемогая от злобного возбуждения, орал:
— Быстрее-быстрее! Быстрее давай! Ну, жми! Быстрее давай!
Детектив, которого он нанял, честно отрабатывая свой немалый гонорар, сообщил ему о контакте его жены с Баниным. И теперь Олег, боясь опоздать, летел на всех парах на место встречи. Он желал застать их на месте преступления, хотя, что делать дальше, он пока не знал.
Вот и черный «Марк». Едва «Виста» остановилась, из нее выскочил разъяренный, с перекошенным лицом муж Ирины и, подобрав на ходу какой-то булыжник, бросился к машине Виталия. Перепрыгнув дорогу в пять шагов, он оказался у водительской двери и со всего размаха шарахнул исконным оружием пролетариата в стекло. Каленое стекло разлетелось на множество мелких кусочков. Перепуганная неожиданным нападением Ирина выскочила из машины и побежала. Разгневанный и поруганный муж кинулся вслед за ней, его лицо в этот момент выглядело совершенно безумным.
Моментально пришедший в себя Виталий видел все это из машины и, понимая, что сейчас может произойти все что угодно, сильно испугался за Ирину. Но что делать? Пока он выйдет из машины и добежит до Олега, тот ее уже настигнет, а что у него в голове — не известно. Недолго думая, Виталий запустил двигатель и направил «Марк» на Олега.
Он не собирался ни убивать его, ни калечить. Точно рассчитав направление и силу удара, а уж в этом опыта ему было не занимать, Виталий легонько ткнул его левой частью переднего бампера по ногам. Легкий скользящий удар и часть импульса черного «Марка», по всем законам физики, передались обезумевшему мужу. Он отлетел метра на полтора и плюхнулся вниз лицом на мягкий газон.
Дальнейшего развития событий Виталий наблюдать не стал, с его-то условными судимостями этого делать не стоило. «Марк» взревел двигателем и, выбрасывая камни из-под задних колес, исчез с места происшествия.
Краем глаза Виталий заметил, как Ирина опустилась на колени недалеко от мужа и обхватила голову руками, вероятно решив, что Виталий его совсем убил — тот лежал неподвижно.
Через несколько минут «Марк» влетел на территорию автосервиса и, поднимая облака пыли, резко остановился прямо посредине площадки. В это время там находились Старик и Толстый.
Бандера выскочил из машины и, отмахиваясь от пыли, крикнул Толстому:
— В машину! Скорей! Поехали!
Толстый, не задавая лишних вопросов, направился к белой «Селике», на ходу доставая из кармана ключи. Он сразу понял, что случилось что-то серьезное, иначе всегда спокойный Виталий не говорил бы таким тоном.
— Вы куда? — ничего не понимая, спросил Старик.
Но на этот вопрос ему никто не ответил. Уже садясь в машину, Виталий крикнул ему:
— Скажи, чтоб стекло поменяли на «Марке»!
И, едва захлопнув дверь, обратился к Толстому, сидящему за рулем:
— Давай к «Навигатору» скорее!
— Что случилось-то, расскажи?! — выпучил глаза в зеркало заднего вида Толстый.
Старик посмотрел вслед удалявшейся «Селике» и повторил свой вопрос, но уже тихо и без надежды на ответ:
— Вы куда?
Потом, покачав головой, направился к брошенному посреди площадки «Марку» и, увидев рассыпанные по салону осколки, удивленно протянул:
— Не по-о-нял…
По дороге Виталий коротко рассказал Толстому о произошедшем.
Около «Навигатора» по тротуару ходила Ирина взад-вперед, обхватив себя руками за плечи, а за ней семенил ее благоверный и орал:
— Я тебе говорил, что оно так все и будет! Я тебя предупреждал? Вот оно и случилось! А я тебя предупреждал?! Я тебе говорил!
Толстый припарковал машину на большом расстоянии от клуба, но все происходящее было отлично видно.
— О! Да он живой, смотри, целехонький. Ходит на ногах своих нормально! — радостно проговорил Толстый.
— Да я слегка только его зацепил, чтобы он ее не ударил, — уточнил Виталий.
Действительно, все повреждения у Олега состояли только из порезанной правой руки, и ту он порезал, когда выбивал стекло в «Марке».
Виталий, внимательно наблюдая за происходящим, обратился к другу:
— Дай бинокль, Толстый.
Толстый порылся где-то под сиденьем и протянул ему оптический прицел.