Но не случайно птица-говорун отличается умом и сообразительностью. Я решил действовать по обстановке. По реакции зала, другими словами. Отпил глоток. По ожидающим глазам окружающих понял, мало. Еще глоток…
— Ну, давай быстрее, не задерживай посуду!
Страшная догадка осенила меня. Но это же просто невозможно! Выпить столько невозможно. Одновременно с вливающимся в меня спиртом глаза мои вылезали от ужаса из орбит. Что творю?! Я протянул пустую кружку Николаю.
Откуда-то из глубины сознания пришёл чей-то голос.
— Свой парень. Сработаемся.
Ну, вот это едва ли! Работник из меня теперь никудышный. Совсем никакой работник. Я присел на ближайший ко мне пустой стул. Кажется, на меня никто больше не обращал никакого внимания. Теперь я был свой. Меня приняли на работу. Правда, как всегда, забыв при этом поинтересоваться моим желанием. Как всегда, оно никого не интересовало.
Никто больше не сомневался в моей смелости. Все понимали, что в бою я не струшу. Не смогу струсить. Физически не смогу. Ничего не смогу. Даже струсить. Ближайшие сутки, как минимум.
У меня хватило ума и сил попросить Валеру проводить меня до моей комнаты. Значит, я ещё что-то соображал. И ноги мои еще работали. Раз я смог добраться до комнаты без посторонней помощи. Но я понимал, что это не надолго. Иногда я бываю удивительно догадливым. Буквально через мгновение я отключился.
А еще через мгновение пришел в себя. Между двумя этими мгновениями прошло около суток.
Я лежал в небольшой ложбинке на горном склоне. На экспериментальной плащ-палатке. Одна половина её представляла собой надувной матрац. Второй половиной можно было укрыться. Рядом лежал, аккуратно свернутый, спальный мешок. За ним РД (рюкзак десантный). И радиостанция Р-255. В бок впивался ствол моего автомата. А перед самым моим носом лежала, кем-то заботливо наполненная водой, полуторалитровая пластмассовая фляга. Тот, кто всё это укладывал, знал, что понадобится мне в первую очередь.
Я повернул голову в другую сторону. Там лежал мой подсумок с гранатами и, совершенно замечательный, брезентовый лифчик. Из его кармашков торчало несколько автоматных магазинов, четыре гранаты, два сигнальных дыма и два огня. Это был чей-то поистине царский подарок. Над головой была натянута маскировочная сеть.
Кто-то заботливо и аккуратно оборудовал мою огневую позицию. Обустроил и тщательно её замаскировал. Я не знал, кто бы это мог быть. Но одно знал точно — это был не я.
Самое забавное, что я ничего не помнил о прошедших сутках. Совершенно ничего. Ни как мы добирались, ни как поднимались на горку. Наверное, мне должно было быть стыдно. Но стыдно мне не было. Мне было никак.
Рука дотянулась до фляжки. Какие все-таки классные ребята, эти спецназовцы. Все предусмотрели. Обо всем подумали. Чей-то заботливой рукой, уложенная перед моим носом, фляжка с водой возвращала меня к жизни. Голова гудела, как набатный колокол. Но хмель уже начинал выветриваться. Чистый горный воздух творил чудеса. Интересно, как они меня сюда подняли?
Я осмотрелся по сторонам. Вокруг не было видно ни души. Но я почувствовал, что склон живой. Где-то на нем спрятались люди. Просто я их не видел. Всё очень просто. Ты можешь и не видеть суслика. А он есть!
Полуторалитровая фляжка опустела подозрительно быстро. Нет, не только красота — страшное оружие. Спирт, куда страшнее. После его употребления не только сам выпадаешь из времени и пространства. Но и вода в твоей фляжке куда-то испаряется. В кармане нашелся небольшой клочок бумаги и огрызок карандаша. Пока не стемнело, я успел набросать несколько строчек:
Сидя на вершине горы,
Бросая камушки вниз,
Я снова думал о ней.
О той, с которой дружил.
Дружил когда-то давно,
Но сколько раз изменял.
Я от неё уходил,
Я о ней забывал.
На вершине горы.
В предрассветной мгле,
Я снова думал о ней,
О капле чистой воды.
Но фляга была пуста.
И горный кряж впереди.
Привал через два часа.
И нужно было идти.
Мне вдруг подумалось, что это очень здорово, что мне ни куда не надо идти. Лежать у меня получалось гораздо лучше. В сумерках недалеко от моей позиции я почувствовал какое-то движение. Не увидел, не услышал. Просто почувствовал. Пододвинул автомат поближе. Кого там несет нелегкая? Это был один из моих пиратов. Старшина роты Коля Скалянский. Вместо автомата в руках у него был модернизированный пулемет Калашникова под патрон образца 1908-го года. В его руках он казался игрушкой. Но я догадался, что эта игрушка была у старшего прапорщика любимой.
— Ну, как ты там, разведчик, живой?
— Кажется, да. — В своей живости я пока еще не был уверен.
— Ничего, Серега, к утру полегчает. Перед рассветом под нами пройдут две машины. Толины ребята их перехватят. Наша задача: отсечь незваных гостей. Если таковые появятся. После этого мои ребята зачистят площадку. Прикроешь их. Затем сматываемся. Наша броня вон за тем склоном. Туда и отходим.
Все стало становиться на свои места. Вот она и моя задача. Раньше меня в нею не посвящали по одной простой причине. Не нужно было быть ясновидящим, чтобы догадаться, что после вливания в коллектив в течение суток никакие задачи мне не понадобятся. Вот меня и не озадачивали понапрасну. Психологи! Или может быть, я был не первым, кто вливался в этот сплоченный, славный коллектив?! Это была моя первая трезвая мысль за день.
На прощание Николай сказал что-то о сухом пайке. Это было кстати. Весьма кстати! Я дотянулся до рюкзака.
Уж что-что, а повеселиться я люблю. Особенно поесть. В рюкзаке лежали два горно-зимних сухих пайка. Четырехсот граммовые банки с овощами мы обычно в горы с собой не брали. Ограничивались лишь стограммовыми банками тушенки, сосисочного фарша, печеночного паштета и сгущенного молока. Сок виноградный или яблочный и суп «Особый» с рисом и черносливом брали всегда. В этот раз сухой паек был укомплектован на все сто. Галеты, карамель. Даже спички и витамины ребята не выбросили. И совершенно напрасно. Понимаю, меня невесомого и легкого поднять на горку. Рюкзак, оружие, спальный мешок, маскировочную сетку, куда ни шло. Но тащить наверх мои спички и витамины, настоящее пижонство. Поднимать такую тяжесть! На горку. Нет, такого авангардизма я не понимаю.
Перед самым рассветом в наушниках радиостанции раздалось два щелчка. Я не знал, что это означает. Скорее всего, наблюдатель заметил приближающиеся машины. Через мгновение на дороге мелькнул чей-то силуэт. И сразу же исчез. На дороге остался какой-то предмет. Старый трюк! Перед рассветом духи обычно передвигаются с выключенными фарами. Любой предмет на дороге, неожиданно появляющийся перед капотом машины, заставляет резко сбрасывать скорость. В сумерках сложно своевременно оценить размеры и опасность этого предмета. Водители предпочитают не рисковать. О том, что будет дальше подумать они, как правило, не успевают.