Это был чиновник чрезвычайно преданный государю и честолюбивый. Он ни на миг не задумался об измене. Напротив, он понял, какую великую услугу окажет государю тот, кто привезет этот пакет: схватил пакет и поскакал на поиски государя. Во дворе стояли курьеры, которые догнали бы государя в четверть часа, но этот человек не хотел, чтобы честь спасти государя досталась кому-либо еще, и пустился на поиски охотников сам.
* * *
Государь хорошо поохотился. На обед расположились у высокого берега старого канала. Варназд был рассеян. Вдруг заметил в кустах большую важную сойку, выстрелил, – ему показалось, что сойка растаяла. «Это душа Киссура», – почему-то подумал он. Ему казалось несомненным, что Киссура уже непременно убили, из алчности или преданности государю.
Тут на поляну выскочил чиновник с донесением.
– Ханалай близко! – закричал он, прыгая с коня.
Варназд изумился, но вдруг старший доезжачий указал на противоположный берег: по полю скакала сотня всадников. Взлетели из-под копыт золотые чешуйки сжатой соломы, хлопнуло и развернулось на ветру боевое знамя, красное с синими ушами, – кто-то закричал, что это знамена Ханалая.
Охотники бросились к близлежащему городку и потребовали впустить государя. Со стены им довольно грубо отвечали, что государя давно уморили, а вместо него государит подменыш-барсук. В свите изумились этим речам и спросили, где комендант? Им отвечали, что коменданта кушают бесы, а с ними говорят люди Лахуты Медного Когтя и Ханалая.
Чиновники поскакали прочь; в тот же миг фанатики сообразили свою глупейшую ошибку и выбежали вслед за государем. Повстанцы были, однако, пешие: конники легко ушли. Охотники подскакали к реке, и там один из молодых чиновников сказал решительно, что государю необходимо добраться до столицы и что есть только один способ дать ему уйти:
– Я переоденусь в его платье и останусь со свитой, а государь в простом кафтане пусть скачет через Западный Лес.
Варназд и чиновник обменялись одеждой, и чиновник со свитой расположился под вязом. Не прошло и получаса, как на них наткнулась стая мятежников. Все они были босы и без рубах, в одних набрюшных юбках. Вместо оружия у них были только цепи и особые двузубцы: один конец торчал вперед, чтоб колоть, а другой назад, чтоб цеплять. Они были невероятно грязны и худы.
В свите не могли сдержать изумления, потому что большинство чиновников считало, что такие голодранцы существуют только в злостных измышлениях. Голодранцы тоже вылупили глаза на бархатные кафтаны и заплетенные хвосты лошадей. Предводитель их подошел к молодому чиновнику, зацепил крючком его белый кафтан, отороченный песцом, поглядел на маленькую изящную шапочку с вензелем, который никто не имел права носить, кроме государя, и сказал:
– Это тебя называют Варназдом?
– Да, – сказал чиновник и стал белее своей шапочки.
Мятежники стали оттаскивать свиту к опушке, а молодого чиновника свели к реке. Подошла лодка, – чиновнику, выдавшему себя за государя, велели в нее сесть. Лодка была большая, и свита стала проситься в лодку, но их не пустили.
Лодка поплыла через реку. На другом берегу уже стояло множество народа. Чиновник молча сидел на корме и смотрел в воду, по которой плыли какие-то потроха, солома и тюки хвороста, вероятно, фашины от понтонного моста, по которому перешел реку Ханалай. На самой стремнине он не выдержал и спросил:
– Что вы хотите делать со мной?
– Души чиновников почернели от подлости, – ответил мятежник, – а зубы народа, – от лотосовых корней. Когда цепами молотят не колосья, а человечьи тела, это ужасно. А в чем причина бед, как не в том, что иссякла благая государева сила?
– Государь безгрешен, – возразил чиновник.
– Это ничего, – возразил оборванец, – ведь известно, что грехи убитого переходят на убийцу, и поэтому убивать безгрешных лучше, чем убивать грешников.
Чиновник понял, что его ждет, закричал, попятился и стал падать в воду, – тут один из мятежников подцепил его задним крючком двузубца, а другой мятежник всадил в него передний крючок двузубца. Чиновник перестал кричать и упал на на одно колено, а плащ его защепился за шип на весле. Чиновник испугался за священный императорский плащ и попытался его отцепить, но потерял равновесие и полетел на дно лодки. Тут его стали тыкать, как гуся вилкой, а на другом берегу мятежники набросились на людей из государевой свиты. Со своими двузубцами они управлялись с удивительным проворством.
По какой-то причине, несомненно, противоречащей здравому смыслу, ни один из чиновников не попытался спасти свою жизнь криком о том, что государь жив, и что его еще нетрудно догнать.
* * *
Государев парк был захвачен мятежниками, – Варназд и спутник его, дворцовый чиновник Алия, пересекли Западную дорогу и поскакали по лесу в направлении столицы.
Варназд никогда не охотился за пределами парка, – прошло три часа, и государь понял, что они заблудились.
Они скакали вечер, и ночь, и с рассветом съехали к какой-то речушке. Там было капустное поле, и на поле – несколько крестьян. Солнце только что выплыло из-за горизонта, большое и важное, крепкие зеленые кочаны с курчавыми листьями сидели в земле и наливались силой.
Варназд спросил у крестьян дорогу, и по ответу понял, что он и его спутник ехали скорее от столицы, чем к ней. Крестьяне сказали всадникам, что им непросто будет попасть в Небесный Город, потому что старая дорога осталась только в налогах, а так там болото. Болото было оттого, что по плану начальник Ведомства Справедливости должен был строить в этом месте канал с каменным ложем; однако из камней вместо ложа построили виллу.
Варназд попросил еды и питья, и крестьяне поделились с ним горстью вяленых бобов. Кружек они не знали. Варназд спешился и напился прямо из речки. Вода была желтая от остатков жизни большого города и песчинок со дна, не облицованного камнем. Варназд кинул крестьянину золотой, и тот стал его спрашивать, что это такое.
Варназд поехал дальше по тропке в заболоченном лесу. Через час конь его оступился, упал, и видимо, сломал ногу. Чиновник помог Варназду подняться и подвел ему своего коня. Варназд поглядел вокруг и вдруг понял, что ему уже незачем выбираться из этого проклятого леса, потому что мятежники, вероятно, уже в столице.
Варназд расстегнул ворот кафтана и протянул чиновнику свой меч. Тот испуганно попятился.
– Помоги мне умереть, – спокойно сказал Варназд, – потому что самому это делать неудобно. Я лягу, а ты отруби мне голову.
Чиновник взял меч, а Варназд собрал свои светло-русые волосы в пучок и, придерживая их руками, лег ничком на траву. От травы пахло сыростью и утром.
Алия в ужасе стоял над государем. Он думал о том, что ослушавшийся государя будет в следующем рождении лягушкой, а поднявший на государя руку – саранчой. Какое бы решение он ни выбрал – не быть ему в следующем рождении чиновником!
– Ну! – закричал Варназд.