– Куда прешь! – закричал кто-то, и несколько рук вцепились в Киссура.
Андарз поднял голову.
– Осторожней, – крикнули в толпе. – Арфарра всюду разослал убийц!
– Приведите-ка его сюда, – велел мятежный министр полиции.
Киссура потащили вперед. Он закрыл глаза и опустил голову. Потом он открыл глаза. Андарз смотрел прямо на него, и серые глаза Андарза были полны слез. Под каменной стеной было уже совсем темно.
– Рысий Глаз, – заорал Андарз на Киссура, – ты что здесь делаешь? Уже принес ответ от Чареники?
Киссур молчал.
– Я тебя куда послал? А ты пошел с толпой черепки бить?
– Господин, – тихо ответил Киссур, – вы забыли дать пропуск через передовые посты.
– Выдать ему пропуск, – распорядился Андарз, – и десять палок за опоздание. Ответ Чареники к утру должен быть у меня.
Андарз повернулся и ушел.
Киссура разложили на малых козлах, всыпали десять палок и выдали пропуск.
– В Залу Пятидесяти Полей, – распорядился Андарз.
Когда всадники проехали уже три или четыре улицы, племянник Андарза тихо наклонился к его уху и прошептал:
– Дядюшка, вы поняли, кто это был?
Андарз страшно осклабился в темноте и ответил:
– Мне нет никакой пользы убить этого человека сейчас. А теперь он вернется во дворец и еще успеет перед смертью сделать для меня много добрых дел; может быть, убъет Чаренику.
– А он не опасен? – возразил племянник.
– Наоборот! Дворец защищают разве что сорок лавочников. Если он отговорит государя от сдачи, что может быть лучше? Мне не нужен государь, который сдался на милость народа! Мне нужен государь, который был взят в плен, как на войне!
* * *
На полпути к Зале Пятидесяти Полей господин Андарз встретил господина Нана. Они слезли с коней и расцеловались на глазах народа. Обратно народ их не пустил: принесли откуда-то стол, обломали ножки, посадили обоих министров на стол и понесли на руках. Господин Андарз вскочил на ноги, разодрал на себе шелковую рубашку, обнажив красивую, цвета миндаля грудь, и закричал:
– Граждане! Я всю жизнь лгал и всю жизнь был рабом. Сегодня я счастлив, потому что я с вами. Если я завтра умру, я умру свободным!
– Эка, – сказал кто-то внизу, – это, оказывается, он был рабом. А кто комаров под столицей развел?
В столице последние годы прибавилось комаров: они родились на болотах, в которые по совету Андарза было превращено все левобережье.
Перед Залой Пятидесяти Полей были каменные помостки для храмовых представлений. У помостков народ бил глиняные изображения яшмового аравана Арфарры, бога-покровителя тюрем.
К Нану выскочил командир его личной охраны, варвар из «красноголовых», и зашептал что-то ему на ухо, время от времени кивая на крытый мост, ведший через пруд ко второму этажу. Нан слегка усмехнулся и громко сказал:
– Вы правы, сударь! Почему бы вам не охранять Добрый Совет? Это, воистину, важнее меня!
В зале Шимана Двенадцатый расцеловался с Наном:
– Господин Нан! Небо избавило вас из когтей негодяев и колдунов, чтобы давать нам советы! Разве мы, люди цехов и лавок, понимает дальше своей лавки? Сколько мы уже совершили по скудоумию ошибок! Направьте же нас на истинный путь!
Господин Нан прослезился и молвил собравшимся:
– Злые люди обманули государя и держат его в плену! Кто такой этот Киссур? Ставленник Мнадеса и последняя опора дворцовых чиновников! А человек, выдающий себя за Арфарру? Вообще самозванец, – его зовут Дох, он был арестован в Харайне за казнокрадство, бежал из тюрьмы и мошенничал в столице!
Эти сведения породили всеобщий восторг, а господин Нан продолжил:
– Граждане! Помните – революция должна быть человечной! Помните – истинная человечность – не в том, чтоб, спасая одного, губить тысячи, а в том, чтобы спасти тысячи, хотя бы и пожертвовав одним человеком. Граждане! Я слышал на улице крики о том, что всякий излишек оскорбляет бога, и что богачи не могут быть добродетельными. Те, кто это кричит – провокаторы и агенты Арфарры! Граждане! Истребляйте провокаторов железной рукой и раздавайте народу больше хлеба и мяса!
Обе эти рекомендации были приняты единогласно. После этого совершили молебен об удачном исходе революции, и Нан, Андарз и Шимана пешком сквозь толпу ликующего народа отправились на обед в белокаменный дом Шиманы, стоящий чуть в стороне от рыночной площади.
Площадь кишела народом, торговцы сгинули, переломанные лавки были нагромождены одна на другую.
– Великий Вей, – негромко спросил Нан, – что с площадью? Арфарра разорил рынок?
– Нет, – сказал Шимана, – но люди нашли, что здесь лучше говорить.
– Если государь подпишет конституцию, – справился Нан, – как мы поступим с Киссуром и Арфаррой?
– Как можно, – возразил один из спутников, – вводить в действие конституцию, не расправившись с ее врагами?
* * *
Триста выборных от «красных циновок» Шимана подобрал с большой тщательностью. Все это были отцы семейства, люди состоятельные и благоразумные, одетые в кафтаны скромных тонов, но отменного качества. Признаться, они собрались вовсе не для того, чтобы принимать конституции, хотя бы и верноподданнические, и на следующий день после знаменательной ночи разводили руками и удивленно глядели на божий свет, как бы спрашивая: «Гм, а что это мы такое сделали?»
Между тем в толпе, собравшейся на площади, и требовавшей хлеба, зрелищ и конституции, не у всех были кафтаны из наилучшего сукна, и одни носили штаны на завязочках, а другие и вовсе ходили в набрюшных юбках. Из-за этих разногласий в одежде у них вышло некоторое разногласие во мнениях, и когда люди в кафтанах скромных тонов и наилучшего качества пошли во дворец, то люди в штанах на завязочках остались на рыночной площади.
Площадь переименовали в площадь Свободы, а лавки перевернули и соорудили из них помост для ораторов. Эти люди на площади Свободы не могли похвалиться, что их кто-то избирал, и им пришлось говорить, что их избрало само небо. Они разъясняли, что источник власти – не какой-то там выборный Совет, а весь народ, что «парчовых курток» надо заменить вооруженным ополчением народа, а чиновников выбирать и сменять по первому почину народных масс.
Против торговцев люди с площади Свободы ничего не имели, а просто употребили, как было сказано, лавки для трибун и баррикад. В первый день все вышло как нельзя лучше, потому что люди, пришедшие за покупками, стали слушать говорящих с трибун. Но на следующий день, когда Андарз штурмовал дворец, они все-таки захотели купить муку и рис, а мука и рис куда-то сгинули. Тогда один из людей в штанах со шнуровкой закричал, что лавочники сговорились с Арфаррой и спрятали муку и рис, чтобы усмирить народ голодом и высокими ценами.