— Слушай, — спросил Стариков, — а ты, вроде, юридический кончал? Ты где сейчас работаешь?
— В Генпрокуратуре. Важняк.
Стариков едва не поперхнулся коньячком, и тут же усиленно задвигал ушами, видимо соображая, откуда у следователя-бюджетника джип такой же, что и у директора металлургического левиафана. Видимо, соображения Старикова оказались весьма для Дениса благоприятны, он просиял, залпом проглотил коньяк и хмыкнул:
— Надо же! То-то твой братишка говорил, что с тобой посоветуется.
— О чем?
Глаза Старикова сузились и стали как две смотровые щели:
— А он не посоветовался?
— Нет. Так о чем он должен был посоветоваться?
— Ну как о чем. Жалко парня. Отсидел на малолетке, вернулся- а тут капитализм анфас и в полный рост. Куда ему податься? В верхи не берут с его биографией, а низам не платят. Сильно ему хотелось из этой помойки наверх выпрастаться, а его еще раз утопили.
— Это когда за рэкет чуть не посадили?
— Ну да.
— А что там случилось?
— Да я, извини, не безопасностью в банке занимаюсь. Но я так понимаю, что Вадик был приставлен к нам от определенных кругов, чрезвычайный и полномочный атташе при правительстве союзной страны. И нашему Головатому это надоело, и он устроил всю эту историю с ларьком и рэкетом.
— Подстроил?
— Зачем подстроил? Это некачественная работа — выдумывать, чего не было. Насколько я слышал, все имело место в самом натуральном виде: жалоба ларечницы и доблестная операция по задержанию рэкетиров областным РУОПом. Операция чрезвычайно неприятная для Вадима, ибо в ходе дальнейших разбирательств выяснилось, что имело место некоторое крысятничество, и что суммы, которые твой братец приносил определенным кругам, были несколько меньше тех сумм, которые взимались с торговцев.
— И на кого Вадим работал?
Тут Кеша, кажется, понял, что наговорил лишнего.
— Да слушай, — покраснел он, — откуда я знаю? Я зампред, а не следак, мое дело пассив с активом сводить.
Задумался и выудил из внутреннего кармана пиджака прямоугольничек визитки.
— На вот, возьми.
Тут официантка в юбочке размером с носовой платок принесла старым друзьям по глубокой тарелке душистой ухи и по двум востроносым пирожкам с блестящей от масла корочкой, и Кеша с увлечением начал хлебать уху.
— Ну, как тебе наш прифронтовой город? — спросил Стариков немного погодя, когда неприятный разговор об «определенных кругах» был забыт, и утерян, и заеден горячим пирожком с визигой. — Кошмар! Палаточный городок, что твоя крымская бухта. Я свою семью в Испанию отослал, не дай бог, эти гаврики людей бить начнут.
— Не начнут, — сказал Черяга.
— Ты уверен?
— Я уже спрашивал, почему, мол, сидите на рельсах, а не громите посредников. А они мне отвечают, что посредников охраняют менты и бандиты.
— Но опять-таки, — указал Стариков, — зачем они сидят на рельсах? Чтобы власть разобралась с посредниками и особняками. Так какая разница, кто стекла бить будет- шахтеры или РУОП?
— А что, тебе есть за что бить стекла? — спросил Черяга, — ты же вроде как банкир, а не посредник.
— Ах, Дениска! В нашем городе два сословия — те, кто добывает уголь, и те, кто его продает, и нет в Чернореченске ни копеечки, на которой бы не было угольной пыли. Будь то копеечка сиротская или бандитская.
— И как же ваш банк связан с угольщиками?
Попугай Кеша развел полными белыми руками. На левом запястье сверкнули платиновым светом «VacheronConstantin».
— Счета «Чернореченскугля» мы держим? Мы. Опять же бюджетные счета… Виталий Афанасьевич!
Попугай Кеша даже привстал.
В полуподвальчик спускался важный мужчина в белом пиджаке и белых же брюках. Рядом с ним семенила крупная женщина в сиреневом костюме и с огромными золотыми серьгами в ушах. Третьим спускался Головатый.
— Вот, Виталий Афанасьич, познакомьтесь, — сказал попугай Кеша, — мой бывший школьный приятель, а теперь следователь по особо важным, из Генеральной прокуратуры, — Денис Черяга. Да ты, Данька, может, помнишь Витю Лагина — он с Ростовской улицы?
— Здравствуйте, — сказал Денис, вставая. По внезапно изменившейся суетливой манере Кеши он понял, что перед ним глава Чернореченсксоцбанка.
— А это Елена Сергеевна, наш главбух. Елена Сергеевна качнула огромными серьгами и приятным баском спросила:
— И что же следователь делает в нашем банке?
— Я так понимаю, что вы приехали разбираться с угольными деньгами?осведомился Виталий Афанасьевич.
— Они пусть сначала разберутся, кто кабель украл, — обиженно сказала главбух.
— Какой кабель? — спросил Денис.
— Да телефонный кабель, двести метров, — с неохотой ответил попугай Кеша, врезались в асфальт и вытянули кабель.
— У нас тут самое распространенное преступление, — пояснил Виталий Афанасьевич, — кража цветных металлов. Кабели крадут, провода срезают, из шахт все что можно повытаскивали. На прошлой неделе двое шахтеров на этом деле поджарились…
— Есть нечего, вот и крадут, — сказал Денис.
— А почему им есть нечего? — спокойно полюбопытствовал Виталий Афанасьевич. — Почему мне есть чего, Кеше есть чего и всем, кто сидит в этом ресторане, есть чего есть? И почему за одно только, что я заработал себе на жизнь, те, кто не зарабатывают ничего, считают меня паразитом и тунеядцем?
— Так о кабеле, — спросил Денис, — когда его срезали?
— Вчера, — это сказал председатель правления банка.
— Тут не то плохо, что его срезали, — заявила бухгалтер, — а то, что к нему сигнализация была подключена. Представляете? Всю ночь банк стоял без охраны! А если бы кто-то залез?
Денис вспомнил неработающие мониторы в кабинете Головатого. Взглянул на заместителя по безопасности — и обомлел. Губы Головатого сжались, на щеках внезапно вспыхнул багровый румянец. Потом начальник службы безопасности лучезарно улыбнулся и сказал:
— Ну как же можно так говорить, Елена Сергеевна? Хранилище у нас защищено дополнительно, у входа охранники…
— А если кто-нибудь бы влез в кабинет? — возразила женщина. — В ваш сейф или вот к Виталию.
— Ну, слава богу, денег у меня в сейфе нет, — с равнодушной улыбкой сказал Виталий Лагин. И никто мой сейф не вскрывал.
Потом глаза его просияли, и он добавил:
— Кстати, Денис Федорович, — завтра вечером у нашего банка день рождения. Второй годик нам исполнился, уже зубки прорезались, ха-ха-ха! Милости просим пожаловать!
— Куда? — спросил Денис.
— Да ко мне домой. Вы знаете, сейчас время неспокойное, мы решили это событие громко не отмечать, так, в близком кругу… Алаховку знаете?