Голосование в восточных регионах страны шло без существенных нарушений. Электронные карты Сахалина, Приморья, Хабаровского края покрывались разноцветными пятнами, как щеки стыдливой красавицы, что указывало на партийные предпочтения избирателей. А в часовне, перед главным компьютером, проносились Духи Партий, вздымая эмблемы своих политических организаций. Коммунисты, голые и красные, как стручки перца, просверкали серпом и молотом. Духи «Яблока», бесцветные, как плодовые черви, пронесли блюдо неспелой «антоновки». «Союз правых сил» был представлен одноруким карликом, который сжимал в единственной, правой руке слепленную из папье-маше гантель. Либеральные демократы несли огромного крикливого попугая, чьи разноцветные хвостовые перья были испачканы свежим гуано. «Партия власти» натянула над головой шкуру неубитого медведя, на которой «стригущий лишай» в двух местах съел шерсть, образовав плеши, напоминавшие свастику и могендовид.
Все духи ударялись о главный компьютер, превращались в цветной дым и рассеивались.
Мистерию завершали Духи Средств Массовой Информации, которые делали выборы религиозным ритуалом, а демократию — религией, столь же мистической, как культ Озириса и Изиды.
Первыми вылетели ведущие «Школы злословия», обнаженные, стремительные, как фурии, создавая за своими играющими лопатками и ягодицами неистовые вихри. Обе были покрашены бронзовой краской, какой покрывают кладбищенские оградки, Дуня — с серебристым оттенком, Толстая — под цвет золота. С характерной мимикой, что-то непрерывно друг другу доказывая, подбежали к прозрачной ванне с серной кислотой, кинулись опрометью в раствор, превращаясь в шипящие пузыри, как таблетки «Терафлю». Полностью растворились, отчего в ванне некоторое время плавала два пенных пятна, — серебристое и золотое.
За ними, как изящный божок, выскользнул Савик Шустер. Он был похож на милую улитку, высовывал из ракушки небольшие ручки и тут же прятал, как прячет улитка чуткие рожки при первых признаках опасности. Из ракушечного завитка, как из крохотного репродуктора, доносилось: «Свободу слова ограничивает время, я, Савик Шустер, Кулистиков, Сенкевич и еще какая-то сука из Администрации Президента». Он тоже кинулся в ванну с кислотой и, прежде чем исчезнуть, издал звук, какой издает устрица, когда на нее капают лимонным соком.
Ведущий программы «К барьеру» Соловьев бежал так, будто спасался от преследующих его Жириновского и Хазанова, при этом старался быть ироничным, объективным и импозантным, что ему плохо удавалось, ибо весь он был прострелен пулями, изувечен бейсбольными битами, искусан и исцарапан дуэлянтами, которых он умел раздразнить, ловко стравить, а потом сам же и становился жертвой разъяренных слюнявых бультерьеров. Добежал до ванной, кинулся в кислоту, превращаясь в шипенье, и полковник Шабалкин почувствовал, как сквозь голое тело пробежал злой электрический импульс, слабо крикнул.
Степенно, с благожелательно-печальной улыбкой, прошествовал ведущий программы «Времена» Владимир Познер. Он был похож на баптистского пастора, что-то тихо и безостановочно говорил про Америку, цитировал Джефферсона, обнаруживал глубокое знание нравов и обычаев вологодских крестьян, призывая их к цивилизации и просвещению. Не находил должного отклика. С тихой всепрощающей улыбкой кинулся в ванну с кислотой, как Эмпедокл в Этну. Сквозь облачко пузырьков прощально прозвучало: «Такие уж у нас времена, мать вашу».
Последним из богов явился профессор Беляев, который вел на НТВ прогноз погоды. Он был закутан в плащ из грозовых облаков. На голове его, похожий на чалму, был навьючен циклон. Он был весь мокрый от промчавшегося ливня. Между ног у него висела большая сосулька. Со странной блудливой улыбкой он обещал солнечную погоду, хотя отлично знал, что надвигаются обкладные дожди. Из ванной, куда он кинулся, как дельфин, прозвучал булькающий голос: «В апреле вода, в мае трава, друзья мои». «Сей в грязь будешь князь, милостивый государь». «Век солнца не видать, твари паршивые».
Магический ритуал завершался, что открывало путь к состязательному голосованию, в которое постепенно, с востока на запад, включалось все околдованное население России. Региональные электронные карты покрывались пятнистым узором, словно вырастали разноцветные мхи и лишайники, ядовитые грибы и плесеневидные образования, — под воздействием демократических преобразований страна истлевала, превращаясь в перегной истории.
Стрижайло, увлеченный мистическим зрелищем, вдохновленный высокими похвалами, передвигался среди политического бомонда, вступая с гостями в краткое общение.
Кремлевский политолог Петропавловский, с круглой кошачьей головой, маслеными глазками и льстивой улыбкой, умело скрывал неприязнь и зависть:
— Это ваш триумф, любезный друг. Архетипы русского народа, — такие, как Баба Яга, Кощей Бессмертный, Змей Горыныч, Соловей Разбойник, воспроизводимые в лидерах политических партий, конечно же, дают ключ к управлению выборными процессами. Но ваши методы метафизической войны с политическим противником, — устранение Ленина из мавзолея, исключение из календарного цикла 7-го ноября и, наконец, замена морских звезд на морских коньков, — это, безусловно, политологическое ноу-хау. Теперь вы займете место среди главных кремлевских советников. Прошу меня не забыть. Готов работать с вами на правах преданного ученика, — в любезных масленых глазах Петропавловского был потаенный блеск вороненого ствола, а обворожительная улыбка говорила о намерении убить. Стрижайло чувствовал исходящую от него смертельную опасность:
— Ценю ваши шутки. Я по-прежнему учусь у вас. Ваш учебник политической демонологии — моя настольная книга. Лешие, Домовые, Водяные, Кикиморы, Одноглазые Лиха, — вы блестяще классифицировали состав Государственной Думы. Что касается моей будущей работы, скорее всего, я уеду в Колумбийский университет читать курс лекций по политической астрологии и оккультной гастрономии.
Нейтрализовав ненависть соперника, Стрижайло оставил Петропавловского наедине с его иллюзиями и подозрениями.
Между тем, в восточных регионах завершалось голосование. Первые порции бюллетеней уже подвергались обработке. Пятнистые узоры делали Сахалин похожим на тритона, Камчатку — на саламандру, а Приморье и Хабаровский край — на уссурийских тигров. Но эти пятна указывали на нежелательные итоги голосования. На некоторое преимущество коммунистом и либерал-демократов, что заставило Черепова перейти к активным методикам. Он приблизился к доске, на которой были установлены ванна с кислотой, почечный камень бразильского колдуна, сухая жабья лапка, магнитный метеорит и, наконец, голый полковник Шабалкин, сквозь которого проходили потоки электронной информации. Черепов ухватился за медный начищенный рычаг, сопряженный с причинным местом полковника, слега потянул. Голый полковник вскрикнул, в его голубых глазах появились слезы страдания, пухлый живот раздулся, но итоги выборов на Сахалине сравнялись с электронным числом, сверкавшим над картой. Точно таким же образом, под крики полковника, все восточные регионы уложились в заданные пропорции. Коррекция была произведена, и Черепов по-отечески погладил вспотевший лоб Шабалкина, потрепал его по загривку.
Стрижайло любезничал с влиятельным чиновником Администрации Президента Чебоксаровым. Элегантный фат, веселый затейник, умный и беспощадный политик, Чебоксаров прислушивался к покрикиваниям полковника: