Спикер знал о цели визита. Потому сразу же принялся излагать Стрижайло свою жизненную позицию.
— Совет Федерации — копилка народного опыта и кладезь губернских познаний, из которых произрастает ветвистое древо российской государственности. Мы собираемся регулярно, где бы кто ни управлял, в каком краю или округе, или области, или, говоря стародавним языком, губернии, и встречи наши проходят в единодушии и во взыскании лучших подходов к управлению нашей евразийской страны, начало которой можно узреть из этого окошка, а скончания ей и края не видно. Ежели вам интересно узнать, как мы проводим время, то извольте, — мы пьем зеленый чай и настой «золотого корня», употребляем выжимки из пантов, иными словами, из рогов молодого олешка, лакомимся корешками женьшеня и нюхаем сено из горных алтайских трав. Ходим на прогулку в парк Сокольники, играем в нарды, шашки и шахматы, разгадываем ребусы и кроссворды, читаем журнал «Медведь» и подглядываем, если кто проявляет интерес, в щелку дамской комнаты. Мы реформировали Совет Федерации так, чтобы от каждой волости или губернии к нам являлся самый шустрый скороход, веселый острослов, смышленый гадатель, силач и прыгун, отчего здесь, в этом здании на Большой Дмитровке, собирается замечательное общество, которое все вступило в мою партию «Счастливого Бытия». В знак глубокой друг к другу симпатии и доверия мы кормим один другого из серебряных ложечек виагрой на сладком сиропе, приумножая тем самым радости жизни. И всей этой реформе, поистине петровской, всем этим смелым подходам, мы обязаны одному человеку, — нашему Президенту…
Со Спикером что-то случилось. Лицо его приняло идиотское выражение, глаза закатились, из раскрытого рта побежала слюна. Он задергался, сжимая колени, покраснел, и у него случилось семяизвержение. Трепетал несколько секунд. Облегченно выдохнул, опустив усталые плечи. Лицо его стало доверчивым, беззащитным и слегка растерянным, как у мальчика, у которого случилась поллюция. Он был очень мил, непосредственен, взглядом умолял его извинить. Рылся в поисках носового платка, чтобы утереть им вовсе не нос, а совершенно иное место. Через минуту был способен продолжать разговор.
— Видите ли, «Партия Виагры» не возлагает на своих членов никаких обременительных обязанностей. Кроме одной, — научиться получать наслаждение от жизни. В сегодняшней Москве это так возможно. Столько удивительных ресторанов, милых уголков, очаровательных заведений, и в каждом свои особая кухня, особая культура поглощения яств, которые рекомендовал нам член нашей партии журналист Михаил Кожухов. К сожалению он умер на Борнео, объевшись жуков-плавунцов. Однако вернемся к приятному. Например, вы можете позавтракать японскими дарами моря, включающих живых пиявок Хуцю. Пообедать восхитительным аргентинским стейком «качавес». Поужинать за рыбным итальянским столом, запивая рыбу «маринго» вином, добытым из амфор затонувших римских галеонов. А ночью, если вы не спите и предаетесь утехам в ночном клубе на борту корабля «Валерий Брюсов», вы можете вкусить еду для гурманов, — мороженую ляжку молодой алеутки и носовую ткань алеута средних лет. Одних креветок в Москве насчитывается две тысячи пять видов, и каждый у нас на учете. Еще мы увлекаемся массажем, — тибетским, русским, тайским, еврейским, мордовским, эфиопским, военно-морским, воздушно-десантным, национал-социалистическим, беломоро-балтийским, огуречно-земляничным, религиозно-философским. Вам могут массировать мускулы, или же полушария мозга, или предстательную железу, или почки, или двенадцатиперстную кишку или верхнее небо рта, или нижнюю внутреннюю поверхность семенника. Среди членов Совета Федерации есть изумительные массажисты. Своим массажем они могут проникнуть в лоно беременной женщины и там отмассажировать у младенца мочки ушей. Еще мы любим размышлять о том, что станем делать, когда, благодаря виагре, достигнем практического бессмертия. Сколько полезных вещей мы сможем совершить. Будем сажать деревья, помогать сиротам, изучать иностранные языки, собирать значки в честь юбилейных дат российской истории, устраивать «Праздники города», «Праздники региона», «Праздники области», «Праздники поселка». В каждой деревушке будем избирать свою «Мисс». Например, «Мисс Жуковка», «Мисс Барвиха», «Мисс Николина Гора», «Мисс Горки-2». Устроим показ коллекций большой моды, на который пригласим балерину Колобкову, несравненную Дарью Лизун и нашего обожаемого Президента…
Произнеся слово «Президент», спикер издал короткий стон. Колени его стали сжиматься и разжиматься. Глаза расширились и увлажнились. Рот приоткрылся и принял форму, когда произносится протяжный звук: «О». Бессильно отпал на спинку кресла, и было видно, как потемнели от влаги его брюки. Семяизвержение было столь сильным, что лишило Спикера дара речи. В кабинете запахло свежими огурцами, карболкой, бензином «Аи-95», морской тиной и чем-то еще, напоминающем запах горелой пластмассы.
— Извините, — пробормотал Спикер и пошел переодеваться. Через несколько минут вернулся, умытый, с расчесанными волосами, в свежих, полосатых брюках.
— Что я собирался вам сообщить? Ах, да, съезд нашей партии «Счастливого Бытия» принял решение заказать художнику Шилову, тоже члену «Партии Виагры», — заказать мой портрет. Мы стали думать с художником, в какой обстановке, среди какого ландшафта я стану ему позировать. На фоне римского Колизея. На фоне вашингтонского Капитолия. На фоне египетских пирамид. В алтаре Храма Христа Спасителя. Рядом с «Черным квадратом» Малевича. У могилы Пушкина. У могилы Лермонтова. У могилы Толстого. У могилы Шолохова. На «Ближней даче» Сталина. На трибуне мавзолея. На циферблате кремлевских курантов. Наконец, решили, что на Канале Гранде в Венеции, в гондоле, в одежде венецианского дожа шестнадцатого века. Это было упоительно. Я сидел в изящной гондоле в бархатном берете, в камзоле золотого шитья, в туфлях с бантами и серебряными пряжками. Художник Шилов поставил мольберт на площади Святого Марка. То и дело отгонял голубей, которые норовили добавить белил в его палитру. Он рисовал вдохновенно, привлекая внимание знатоков живописи, которые обращались к нему: «Скажите, вы, случайно, не Филиппино Липпи?». Я позировал и одновременно наблюдал скольжение легких гондол по зеркальной глади канала. И знаете, кого я увидел? Спикера Государственной думы, обнимавшего в гондоле хорошенькую венецианку. Лидера ЛДПР, в галифе, с маузером, целовавшего в засос молодого пажа. Там был глава кремлевской Администрации, незаметно, как ему казалось, пускавший струйку в канал. Там были два неразлучных министра — Обороны и Иностранных дел, оба в женских сорочках, в позе сросшихся цветов. Внезапно появилась большая гондола, на которой гребли сразу несколько мускулистых гондольеров. На ладье был великолепный царственный балдахин. И знает, кто под ним возлежал на шитых шелками подушках? Несравненная балерина Колобкова в прозрачном пеньюаре и наш красавец, наш обольстительный кавалер, наш Президент…
Поллюция была столь сильной, что в кабинете запотели окна. Превратившись на секунду в обморочного идиота с трясущимися щеками, стенающим ртом, Спикер дергался в кресле, как в танце святого Вита. Из него во все стороны летели брызги белка. Стрижайло слегка отодвинулся, чтобы не попасть под этот бешеный ливень. Извиняясь, прикрывая пах каким-то законопроектом, Спикер поспешил удалиться, долго пропадал и явился осунувшийся, в новых штанах. Стрижайло понял, что долго он так не выдержит.