Папенька тяжело вздохнул и теперь не забывает при каждой возможности вспоминать язву.
Ленинид вытащил из сумки «Клинское».
– Что же тебе сказал доктор? – поинтересовалась Томочка.
– Если уж очень захочу выпить, то ни водку, ни коньяк, ни вино, а чуток пива, – ответил Ленинид. – Эх, хорошее дело!
Марина Степановна брезгливо отодвинулась от стола.
– Хотите глоточек? – радостно предложил ей папенька. – Не познакомились мы. Здравствуйте, Ленинид, отец Вилки…
Уж не знаю, что собралась ему ответить мать Вована, судя по ее сжавшимся в нитку губам, ничего хорошего, но тут в кухню влетела Кристина и заорала:
– Вот!
Я с удивлением посмотрела на нее и улыбнулась. На ее пальце висела бутылка.
– Кристина! – сердито сказала Томочка. – Мы все поняли. Пошутила, и хватит. Вынимай палец.
Девочка покачала головой:
– Не получается.
– Отвратительное поведение! – процедила Марина Степановна, прижимая к себе Никитку. – Хотя чего ждать, если бедный подросток живет в такой семье! Вы и этого младенца испортите!
– Немедленно вытащи, – обозлилась я.
Кристя попыталась выдернуть палец, но ничего не вышло.
– Ерунда, – рявкнула Марина Степановна, – потряси сильней!
– Что случилось-то? – засуетился Ленинид.
Я быстренько ввела папеньку в курс дела, Томочка так и этак пыталась вытащить Кристин палец.
– И правда ничего не выходит, – выдохнула она, – рука, наверное, отекла.
– Да разбейте бутылку, – посоветовала Марина Степановна.
Мы подвели Кристю к мойке, и я осторожно ударила по бутылке разделочной доской. Но толстое стекло устояло.
– Мне больно! – заорала Кристя.
– Если даже раскокаем бутылку, горлышко останется на пальце, – засуетилась Томочка, – получится эффект неснимающегося кольца.
– Кристя, одевайся, поедем в травмопункт! – рявкнула я.
Кристя пошла в прихожую.
– Все равно бред! – кипятилась Марина Степановна. – Что влезло, то и вылезти должно! Не верю! Девочка придуряется.
Ленинид вышел в коридор.
– Где полис Кристинки? – спросила я. – Нас без него не примут.
Томочка побежала к себе в спальню. Никитка весело агукал, прыгая на руках у Марины Степановны. И тут в кухню вернулся Ленинид, тихим шагом пересек помещение и молча сел на табуретку. Меня что-то кольнуло, я подняла глаза, глянула на папеньку и заорала:
– С ума сошел!
На пальце у него висела бутылка.
– И правда не вылезает, – грустно сказал он, – вертел-вертел, никак!
– Немедленно ступай за пальто, – прошипела я, – потом побеседуем!
В метро мы произвели фурор. Правда, сначала Ленинид и Кристя, стесняясь окружающих, прикрывали бутылки, но потом им надоело так сидеть. Пассажиры, увидав сладкую парочку, зашушукались. Наконец одна тетка не выдержала и спросила:
– Рекламируют чего? Не пойму никак.
– Нет, – ответила я, – пальцы в горлышко засунули, указательные.
– Зачем? – влезла в разговор девочка, одетая в клочкастую шубейку.
Я глубоко вздохнула и стала объяснять ситуацию. На этом мои мытарства не закончились. Ленинид и Кристя перестали стесняться и принялись рассказывать вновь входящим, каким образом на их пальцах оказались бутылки. Каждый раз рассказ вызывал одну и ту же реакцию: «Не может быть, если туда вошел, то и назад непременно должен выйти».
В травмопункте я ввела парочку в кабинет к доктору. Тот внимательно выслушал «анамнез».
– Понятно, – протянул врач, – сначала ребенок, а потом его дедушка засунули пальцы в горлышко, что ж, бывает.
С абсолютно равнодушным лицом он начал мыть руки. Кристя и Ленинид прижались друг к другу, им явно стало страшно, а у меня возникло очень неприятное ощущение, ну как у главы семейства олигофренов. Вытерев пальцы, врач подошел к Кристе и сделал быстрое движение. Она вскрикнула, палец выскочил наружу. Через секунду та же процедура была проделана с Ленинидом.
– Свободны, – сообщил хирург, – Анна Ивановна, кто следующий?
– Мальчик трех лет с ластиком в носу, – ответила медсестра, потом повернулась ко мне: – Чего стоите?
– Но у них пальцы похожи на сардельки, – робко сказала я.
– А вы чего хотели! – рассердился хирург. – Теперь только часа через три отек спадет.
– Почему?
– Ступайте себе, – сурово заявила медсестра, – недосуг болтать, очередь сидит. Постеснялись бы, взрослые люди, не дети ведь, а глупостями занимаетесь!
Естественно, на обратном пути Ленинид и Кристя болтали без умолку и довели меня почти до бешенства.
Томочка открыла дверь и затряслась от хохота.
– Тебе смешно, – вздохнула я, – прикинь, как все в метро веселились.
Но подруга застонала и замахала руками. Столь бурная реакция всегда спокойной, даже слишком уравновешенной Тамары очень удивила меня.
– Там, – сквозь приступ хохота бормотала Томочка, – там…
– Что, где? – засуетилась я.
– Иди в кухню, – простонала подруга, по ее лицу текли слезы.
В полном недоумении я побежала туда и вначале не обнаружила ничего интересного. Никитка сидит в стульчике и колотит пластмассовым молоточком по столу, Марина Степановна стоит у окна. Я хотела было спросить у Томочки, зачем она отправила меня сюда, но тут мама Вована повернулась.
Вы не поверите, вы, безусловно, мне никогда в жизни не поверите, но у нее на пальце висела бутылка! Марина Степановна, как все упертые пожилые люди, решила доказать собственную правоту. А теперь угадайте с трех раз, кто повез ее в травмопункт?
В метро она сидела, опустив руку в пакет, издали казалось, что у несчастной сломана кисть, поэтому никакого ажиотажа в подземке мы не вызвали. Цирк начался в травмопункте.
Увидав нас, хирург нахмурился.
– Такое ощущение, что мы уже встречались сегодня, – процедила медсестра.