Дольше всех заставил себя ждать, а значит, и нервничать негодяй Шинкарь. Был момент, когда капитану показалось, что тот вообще не приедет, и тогда вся затея – к черту! Танкер недвусмысленно говорил о необходимости присутствия всех троих.
Кстати, вдруг задал себе вопрос Захаров, а зачем это Танкеру? В суете и хлопотах он как-то не удосужился об этом подумать. Что это будет – переговоры? компрометаж?
Впрочем, движение мыслей в бандитской голове – вопрос темный, и пустое дело – тратить время на его разрешение. Очень скоро все скажется само.
Шинкарь наконец прибыл.
Капитан, помня указания нового тайного начальства, гнул спину изо всех сил. Сам открыл дверцу машины, рассыпался в сообщениях, что все уж в сборе, банька истоплена – лучше не бывает. И прочие радости тоже наготове.
– Ладно. А где Сергей Янович?
– Звонили. На подъезде.
Шинкарь поглядел по сторонам, причем с явным недоверием. У Захарова заныло внутри. Уедет.
– Я пока здесь побуду.
– Никак нельзя.
– Что значит нельзя, что это за правила?
У Захарова слиплось в горле, но он пересилил себя:
– Традиции дома. Сергей Янович любит являться сюда как в римские термы. Вы увидите – там внутри все мрамор. И гости уже в надлежащем виде.
Шинкарю не понравилось, что своим замечанием капитан как бы намекает на то, что прежде подполковник не был допущен в высший круг. Захаров продолжал осторожно дожимать его сопротивление:
– Сергей Янович – человек стиля и особой манеры – крайне внимателен к мелочам, его можно просто ранить в сердце не тонкой выходкой, нарушением бонтона.
Подполковник Шинкарь слышал прежде слово «бонтон», но не знал, что оно значит, поэтому решил больше не спорить, а то и правда что-нибудь нарушишь. Вошел в залу к остальным гостям. Солидно поздоровался. Перекинулся парой слов с одним, с другим. О перестановках в городском совете, о позиции единороссов и коммунистов, о болезни председателя городского совета, случившейся так некстати, – или для кого-то слишком кстати.
Захаров приплясывал за его спиной, выжидая момент, чтобы вернуть лидеров города к реальности. К тому, что им надо бы раздеваться и идти к девочкам, которые с традиционным хохотом уже осваивали территорию терм за ближайшей дверью из уральской лиственницы.
– Господа, господа, вынужден, вынужден напомнить, что Сергей Янович дал самые конкретные, самые точные распоряжения. Он будет очень недоволен, если застанет вместо тог, то есть простыней, вот эти ваши костюмы!
Первым стал раздеваться прокурор, и делал он это даже с усмешкой. Усмешка была философская: ничего не попишешь, работа такая! Тимченко для начала стал глотать пилюли. Захаров смотрел на него с удивлением – зачем идти в политику больному человеку, что за кайф будет от завоеванной власти?
Шинкарь, как и следовало ожидать, стал разоблачаться последним – неторопливо, все время постреливая взглядом по сторонам: не розыгрыш ли это, не надувательство ли? Вроде не похоже. Попытался пристроить свой ТТ в складках «тоги». Захаров даже заныл от отчаянья:
– Нет, ну нет, нет, как же можно в термы к гетерам с пистолетом, посудите сами! Пусть кобура и портупея лежат здесь, присмотрю, ей-богу, присмотрю.
– А ты что же? – подозрительно спросил обезоруженный подполковник.
– Мне еще Сергея Яновича встречать, да и не зван я сегодня, если честно.
Ответ удовлетворил Шинкаря по всем параметрам.
Убедившись, что гостенечки потянулись в предначертанном направлении, Захаров выскочил на крыльцо. Вдалеке за елями стоял огромный черный джип с потушенными фарами. Капитан подал знак обеими руками, джип отреагировал вспышкой фар и стронулся с места.
Операция развивалась по плану.
Если все пройдет как надо, что ждет его, капитана Захарова? Этот вопрос его мучил, а ответа окончательного он не находил. Танкер обещал не обидеть и защитить, но как это будет в конкретике? Что станется с детьми, с Машей, терпеливой женушкой? И не пора бы вообще завязать с рискованной жизнью, если еще это как-то возможно? Сегодня проворачиваем акцию – и соскакиваем!
Джип остановился. Из него медленно выбрались чернильно-черные личности числом не менее четырех. Двоих капитан знал: Володи. Босой вел себя как старший.
– А где Танкер? – спросил капитан.
Босой приложил палец к губам: не болтай. Да Захаров и сам сообразил, что сморозил глупость. Когда появится главный – только ему одному известно. Сначала надо обследовать, что к чему там и как.
– Все в бане? – спросил Босой. Капитан кивнул.
– Стой здесь.
– А это кто? – спросил Володя Маленький, указывая на машину Тимченко.
– А это шофер, шофер.
– Ты почему сразу не сказал, гад?
– Я…
– Стой здесь.
Володя Маленький расслабленной походкой направился к автомобилю кандидата. О чем-то заговорил с шофером, тот вышел наружу. Почти сразу же последовал удар, плохо видимый глазу. Шофер осел и остался сидеть спиной к колесу.
– Есть еще сюрпризы? – спросил Босой.
– Нет, нет, больше нет.
Вся четверка поднялась на крыльцо и вошла внутрь.
Капитан остался топтаться в снегу, не смея даже приблизиться к крыльцу. Что происходит внутри, ему знать не хотелось, начисто отключилось любопытство. Даже обычные чувства как-то притупились, и разбудил их только запах горящего дерева. Из дверей появились люди Танкера, о чем-то спокойно переговариваясь.
– Что-то горит, – сказал осторожно Захаров.
– Горит, горит! – сказал, закуривая, Босой. Капитан остолбенело смотрел на клубы дыма, валившие из оконных форточек.
– Они же все сгорят!
– Да, – сказал Босой, а остальные только хмыкнули.
– Сгорят быстрее, чем моя сигарета, – сказал Маленький.
– Но там же…
– Ты что, капитан?
– Там же девчонки!
– Мы знаем!
– Эти-то, Шинкарь – понимаю, но они-то при чем?!
– Раз приехали, значит, при чем!
– Это я их привез!
– Тогда твой грех!
Не обращая внимания на эти слова, капитан рванул по ступеням вверх. Маленький и еще двое – за ним. Дверь открывалась наружу, и замешкавшегося капитана успели схватить. Для острастки приложили с размаху к этой двери, а потом зашвырнули в сугроб. Он ворочался там, бубнил, орал. Люди Танкера не обращали на него внимания. Капитан затих.
Бунгало разгоралось. Огонь плясал по крыше, освещая дикими вспышками искристый снег на близстоящих елях. Черный джип переливался разноцветными лаковыми огнями.