– Почему я должен делать их работу?

– Тоже верно. Зачем же искал статуэтки?

– Была одна мыслишка… – Левон сам себе доказывал, что его интересует только судьба статуэток. Однако подспудно в нем ворочалась тяжелая мысль. Если в квартиру Даниных залез кто-то из завистливых ученых, как предположила Вишневская, тогда на эту тему можно будет покумекать.

– Чего замолк?

Амбарцумов спохватился.

– Не обращай внимания. Раз это рецидивист, то и я связываться не буду. От греха подальше. – Он небрежно махнул рукой.

Абсолютно лысая голова хозяина магазина доверительно приблизилась к лысеющему лбу гостя.

– Ты понимаешь, Левон, мне сдавать клиентов не с руки. Слух нехороший пойдет, то да сё. В общем, для моего бизнеса это плохо. Молчать – тоже не выход. Убийство. Рано или поздно менты заявятся. А мне надо дружить и с ними, и с братками. В данной ситуации ты мог бы мне помочь.

– Как?

– Тип, который статуэтку сдал – синюшник. Алкаш конченный! Он был здесь около часа назад. Такой получит деньги и сразу захочет отметить это дело. Я думаю, он далеко не ушел, облюбовал одну из местных забегаловок.

– И что?

– Как что! При нем осталась вторая статуэтка. Ты его находишь, звонишь ментам. Они его цапают, и я не при делах!

– А я?

– Тебе-то чего? Позвонишь из автомата. Прикинешься пьяным, скажешь, что собутыльник хвастается краденой статуэткой. Обрисуешь ее. Если на ней кровь числится, менты сразу приедут. Никаких хлопот. Звякнул – и линяй!

– Это как-то…

– Левон, люди, понимающие искусство, должны помогать друг другу. Ты не только мне, ты приятелю ограбленному поможешь. Статуэтки же к нему вернутся. А я тебе уступлю что-нибудь по-свойски. Сам в магазине выберешь. О скидке договоримся.

Амбарцумов вспомнил интересную шкатулку, которую заметил на витрине. Надо бы ее разглядеть как следует. Давненько он ничего стоящего не приобретал.

– Не тяни, Левон. Время уходит.

– Как хоть выглядел этот урка? – решился Амбарцумов.

– Это другой разговор! – и Петровский поведал гостю, в чем был одет и как выглядел человек с украденными статуэтками.

Опытный антиквар оказался хорошим психологом. В первой же рюмочной в двухстах метрах от магазина Амбарцумов узнал вора-убийцу. Худой человек с искривленным носом в темно-синей куртке с капюшоном неуверенно стоял около высокого круглого столика. Его мутный взор был направлен в пустую рюмку. Алкаш сжал пальцы с татуировками и хлопнул кулаком по столу.

– Давай еще выпьем! – крикнул он кому-то. – Душа просит.

Оттопыренный карман расстегнутой куртки тяжело трепыхался. Амбарцумов пригляделся. Статуэтка была у вора. Дельце и впрямь оказалось легким. Он уже собирался искать ближайший телефон-автомат, но вдруг заметил еще одного посетителя рюмочной, к которому обращался вор.

И вздрогнул!

Левону показалось, что он узнал походку этого человека.

Не может быть!

На миг из-под глубокого капюшона показался профиль знакомого лица.

Теперь сомнений быть не могло.

От стойки к столику шел хорошо знакомый Амбарцумову человек и нес на подносе напитки. Левон поспешно отвернулся, чтобы его не заметили, и в смятении покинул рюмочную.

23

Привычно щелкнул выключатель настольной лампы. Валентина Ипполитовна устало присела за письменный стол в своей родной уютной комнатке. Здесь долгие годы она проверяла школьные тетради, исправляла ошибки, сжимая от неудовольствия губы, или со сдержанной улыбкой выводила размашистые пятерки. Вот несколько авторучек с красными стержнями до сих пор торчат из керамического стакана. Сейчас стол почти пуст. Многочисленные ученики, которым требуется хороший репетитор, появятся весной, ближе к выпускным и вступительным экзаменам.

Вишневская вытащила из сумочки листки с записями Данина и положила их к тем, которые сохранились у нее со времени защиты его диссертации. Этой своеобразной наживкой она пыталась спровоцировать неведомого преступника на отчаянный поступок. Не даром же Константин обронил: там было не всё. Но ничего не вышло. Знакомые Данина вели себя сдержано. Ефим Здановский спокойно подал ей специально забытую в комнате сумочку, из которой торчала нетронутая рукопись. Левон Амбарцумов был больше увлечен пропавшими статуэтками, чем теоремой Ферма, а Михаила Фищука ей не удалось вывести из равновесия. Метод провокации не сработал. Пришлось даже извиниться перед ним за резкие слова. Вот и весь результат ее неумелых следственных действий.

Тонкая ладонь вновь просунулась в сумочку. Поверх рукописей легла потертая книжка в мягкой обложке о теореме Ферма. Когда-то она подарила ее победителю олимпиады семикласснику Косте Данину, а сегодня невольно прихватила памятный экземпляр из его квартиры. Слишком много надежд было связано у нее с этим незаурядным учеником. Многие оправдались, особенно в школьные и студенческие годы, но, как каждому педагогу с амбициями, ей хотелось большего.

Учительница раскрыла книгу и быстро пролистала ее. По всему было видно, что история Великой теоремы произвела на школьника неизгладимое впечатление. На полях попадались его записи, потускневшие от времени. На лице пожилой женщины появилась добрая улыбка. Оставляя беглые пометки, юный Константин подражал гениальному Ферма.

На одной из страниц мелькнула более яркая запись. Учительница водрузила на переносицу очки для чтения. Смоченный слюной указательный палец перевернул обратно несколько листов.

Вот она!

Два коротких слова с тремя восклицательными знаками явно были написаны совсем недавно. Они были крупнее остальных, и синие чернила, особенно если глядеть под углом к настольной лампе, сохраняли свежий блеск. Валентина Ипполитовна взглянула на текст книги, напротив которой была сделана запись, и обомлела. Кончики пальцев похолодели от нервного возбуждения. Она облизнула пересохшие губы и прочла вслух:

– Я нашел поистине удивительное доказательство этого предложения… – Это была знаменитая фраза Пьера де Ферма. А рядом красовались слова, написанные рукой Данина: – Я тоже!!!

"Три восклицательных знака. Значит, ему удалось. На этот раз он не мог ошибиться. Слишком долгий путь он прошел к этому, – взволнованно подумала Вишневская. – Но где же текст доказательства?"

Она внимательно перелистала книжку, просмотрела все имевшиеся у нее записи Данина. Ничего похожего. "Константин нашел краткое оригинально доказательство знаменитого утверждения, но так же, как и великий Ферма не счел нужным его опубликовывать? – терялась в догадках учительница. – Это очень похоже на него нынешнего. Он стремится к цели ради собственного внутреннего состояния. Внешний успех ему безразличен. Но Данин мог упомянуть о доказательстве при встрече с бывшими коллегами. И тогда за гениальными математическими выкладками пришел убийца! Он охотился за бессмертными формулами, а не за старыми статуэтками. Они могли пропасть и раньше. Ведь Константин произнес имя Ферма. На что он намекал? Почему нервно смеялся?"