– Это благодаря вам!
– Конечно, конечно.
– До встречи.
Вишневская потерянно кивнула и нажала отбой. Неужели, благодаря ее труду, ученики способны пойти на убийство? Они до такой степени влюблены в математику, что не останавливаются ни перед чем. Учительница опустилась в кресло, тонкие ладони беспомощно легли на колени. А разве великая математика менее значима, чем яркая красотка? Ради любви к женщине греки пошли войной на Трою, чего уж говорить про обычные убийства на почве безумной любви. Их невозможно сосчитать.
Настойчивый звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Валентина Ипполитовна подошла к двери, закрытой на цепочку, посмотрела в глазок.
Вот это да! Ее метод сработал. Один из "выключателей" привел к мгновенной "вспышке"!
Однако радость от собственного предвидения сменилась страхом. Лицо человека, стоящего за дверью, пылало злобой.
1992 год. Снакт-Петербург. Россия.
Учеба в университете давалась Константину Данину легко. Изучению основных предметов он уделял минимум времени, часто пропускал лекции, однако всегда блестяще отвечал на экзаменах. Константин слыл замкнутым и нелюдимым, студенческие компании он игнорировал, но стремился побывать на каждой математической конференции, проходящей в городе. Только жена Татьяна да близкий друг Феликс Базилевич знали, что все свои силы он тратит на поиск доказательства теоремы Ферма.
Константин проштудировал горы книг и научных статей, имеющих хоть какое-то отношение к великой проблеме. Но этим он не ограничился. В поисках свежей идеи, он изучил все новейшие достижения из самых разных разделов математики. Он знал, что гениальные открытия чаще всего рождаются на стыке знаний из смежных областей науки. Если крупнейшие специалисты по теории чисел за долгие годы не смогли отыскать доказательство теоремы, то надо двигаться не вглубь, а вширь, решил Данин.
Стремясь к горизонтам научных свершений, Константин обнаружил, что математика состоит из островков знания в океане неизведанного. Разрозненные острова под названиями: геометрия, алгебра, теория вероятностей, комбинаторика, теория управления, функциональный анализ, дифференциальные уравнения, теория графов и многие другие, отделены друг от друга. На них трудятся узкие специалисты, которые разрабатывают свои методы, почти неизвестные на соседних островах. И только самым решительным математикам с широким кругозором удается перебросить мостик с одного острова знаний на другой и объединить лучшие достижения соседей, чтобы получить новый выдающийся результат.
Так поступил и он. И этот подход принес долгожданный прорыв.
К окончанию матмеха Данин нащупал оригинальный многоступенчатый путь к решению самой неуступчивой проблемы математики и два летних месяца между учебой и работой посвятил кропотливой записи сложнейшего доказательства. Татьяна негодовала. Муж, который и так почти не замечал ее, категорически отказался от запланированной поездки к Черному морю и даже на уютную дачу, на берег Финского залива, ни разу не выехал. Забыв обо всех простых радостях, он как одержимый исписывал малопонятными уравнениями страницу за страницей, порой перечеркивал их, рвал, выбрасывал, а затем кропотливо выводил новые громоздкие формулы.
К сентябрю сто восемьдесят страниц убористого текста, испещренного всеми возможными математическими знаками, были сложены в толстую папку, на которой, по укоренившейся привычке давать всему условные обозначения, появились две крупные буквы: ТФ.
Великая теорема Ферма обрела, наконец, достойное ее грандиозное доказательство.
Константин Данину удалось построить громоздкое здание из многоуровневых конструкций, позаимствованных из теории чисел, функционального анализа, геометрии, теории множеств и эллиптических кривых. Совершенно разные разделы математики неожиданным образом переплетались в его работе, поддерживали и дополняли друг друга. Извилистый путь логических выводов вел ученого с одного этажа рассуждений на другой через сложные лабиринты отдельных подзадач. Требовались широкие познания в математике и недюжинный труд, чтобы продраться сквозь хитросплетение формул на самый верхний этаж монументального строения и воскликнуть: теорема Ферма полностью доказана!
Простое утверждение, записанное в одну строчку гениальным французом, потребовало шесть тысяч строк сложнейшего доказательства.
Как лучшие выпускники факультета, Данин и Базилевич получили распределение в Институт математики академии наук. Туда же попала и Татьяна Архангельская, но для ее трудоустройства в знаменитое научное учреждение отцу пришлось задействовать свои связи и приложить немалые усилия.
В первый день выхода на работу с молодыми специалистами по традиции беседовал директор института академик Александр Александрович Марков.
Пожилой добродушный ученый с крупными чертами лица, которого все именовали Сан Санычем, игриво подмигнул принарядившейся Татьяне:
– О! В кои веки нам дали красивую девушку. Вас часом не Софья Ковалевская зовут?
– К сожалению, нет, – подыграла директору молодая женщина. – Я Архангельская Татьяна Игоревна.
– Знаю, – махнул ладошкой академик. – Бывает, пересекаюсь с вашим батюшкой в скучных президиумах. – Он пошелестел анкетными данными и поднял седые брови на молодых людей. – А вы, значит, господа Базилевич и Данин. Молодая кровь на алтарь науки. Рекомендации отличные, в глазах вижу блеск. Ну что ж, добро пожаловать в наш коллектив. Однако предупреждаю, задачки с известными решениями остались за стенами нашего института. Здесь вас ждет неизведанное. А времени у вас мало.
Друзья озабоченно переглянулись. Сан Саныч помолчал, хитро прищурившись, и пояснил:
– Век математика короток. Большинство великих математических открытий совершаются до тридцати лет, посему надо спешить. Нобелевку нам не дают, а высшая награда в математике, Филдсовская премия, как вы знаете, вручается ученым до сорока лет. И это не спроста. После этого срока мозг человека уже не такой прыткий. По себе знаю. – Академик крякнул и величественно развел руки, – приходится становиться руководителем или преподавателем. Как говорится, не умеешь работать сам, учи других. Это про нас, про математиков.
На толстом лице Сан Саныча застыла добродушная улыбка.
– Почему молчите? – неожиданно спросил он.
– Интересно вас слушать, – первой нашлась Архангельская.
– Что? – недослышал академик и даже подставил за ухом ладонь. Его внимание было сосредоточено на двух молодых людях, сидевших по правую руку от него, а Татьяна расположилась слева. – Впрочем, говорить не обязательно. Математик может быть немым, глухим, и даже слепым, как Эйлер в старости. За математика говорят его руки. Это про нас сказано: то, что написано пером – не вырубишь топором!
Татьяна выпученными глазами делала настойчивые знаки Константину. Утром она убедила его взять с собой рукопись доказательства. Толстая картонная папка с веревочными завязками нехотя прошуршала по поверхности стола. Данин деликатно подвинул академику свой труд.