Вдруг она приподнялась и спросила:
– А как умерла Света?
Андрей обнял Айзу и уложил ее голову на плечо.
– Она заснула и больше не проснулась, – сообщил он.
– Просто заснула?
– Да.
– Значит, ей не было больно.
– Наверное, нет.
– И когда хоронили, она была красивой.
Андрею послышалась в интонации девушки зависть.
– Не говори так. Умирать всегда плохо.
– Я знаю. У нас в селе много людей погибло. – Она вздохнула. – Часто и похоронить нечего. Вот тогда плохо.
Айза прикрыла веки. Андрей нежно поцеловал девушку в закрытые глаза. Айза улыбнулась и тихо шепнула:
– Я тебя люблю.
– Я тоже.
– Правда? – глаза девушки раскрылись. В них мерцал огонек счастья.
– Конечно. – Андрей еще раз поцеловал девушку в каждый глаз. – Спи.
Айза плотнее прижалась к Андрею. Старая панцирная кровать скрипнула. Как же она должна была скрипеть десять минут назад, подумала девушка. Но, странное дело, этих звуков она совсем не помнила. Некоторое время ее губы хранили улыбку. Потом брови слегка нахмурились.
– А что будет завтра?
– Завтра будет новый день. И будет новая жизнь, – уверенно ответил Андрей.
Девушка об него потерлась носом. На засыпающем лице вновь появилась счастливая улыбка.
2 сентября. 4:30. Кабинет ФСБ
Старший лейтенант Бурков без стука вошел в кабинет Григорьева. Его движения сковывала усталость.
– Олег Александрович, мы проверили всех знакомых и родственников Власова. Он нигде не появлялся и никому не звонил.
– Ты, Юра, садись, – полковник показал рукой на кресло рядом с маленьким столиком, на котором стояло несколько чашек, сахар и банка растворимого кофе. – Попей кофе. Чайник я недавно подогревал, еще не должен остыть.
Бурков с готовностью присел, застучал ложкой, размешивая кофе.
Григорьев спросил:
– Эта информация только со слов родственников или сам все проверил?
– Олег Александрович, – обиженно развел руки Бурков. – Конечно, сам.
– Ты пей кофе, Юра, пей, – кивнул полковник, вышел из-за стола и размеренно зашагал по кабинету. – Что мы имеем? Автомобиля у Власова нет. К родственникам он не обращался. В гостиницу они вряд ли сунутся, там требуются документы, и нам сразу сообщат. На вокзалах сотрудники предупреждены. Что остается?
Бурков оторвался от кофе, на лоб наползли морщины.
– А остается еще домик бабки, – бодро сообщил Григорьев. – В ста восьмидесяти километрах от Москвы. Деревня Виленки по Рязанскому направлению. Я расспросил задержанного Червякова. Он рассказал, что был там как-то с Власовым на рыбалке. С его слов, дом практически заброшен.
Григорьев остановился. На лице появилась решительность.
– Раз других вариантов не осталось, придется проверить этот объект. Поехали.
– Прямо сейчас? – Бурков чуть не поперхнулся.
– Как только допьешь кофе, – смилостивился полковник.
Бурков большими глотками поглощал напиток. Григорьев назидательно поучал:
– Отдыхать будем, когда поймаем террористов. Они сами не спят и людям не дают. В Беслане сейчас ребятам много труднее. – Полковник посмотрел в темное окно. – К утру доберемся. Водитель, я уверен, выспался. Я ему дал команду отоспаться. А мы с тобой по дороге вздремнем. Не возражаешь?
Даже на риторические вопросы начальника требовался ответ.
– Никак нет, товарищ полковник, – отрапортовал Бурков, вытерев губы.
– Это хорошо, – усмехнулся Григорьев. – А когда вернемся, напомни, чтобы я Червякова выпустил. А то еще забуду.
– Так точно, товарищ полковник.
Несмотря на дружескую атмосферу, царившую в отделе, небольшой официоз в обращении к старшему по званию Григорьеву нравился. Это возвращало полковника к славным временам из советского прошлого, когда звания в разговорах упоминались гораздо чаще, чем имя и отчество.
2 сентября. 6:30. Деревенский дом
Где-то недалеко нагло и пронзительно прокричал петух. Айза испуганно распахнула ресницы, но сразу успокоилась. Надежная рука Андрея лежала на ее бедре, равномерное мужское дыхание расплывалось теплом между лопатками.
Девушка осторожно выскользнула из-под одеяла, поежилась. На приоткрытом окне шевелилась занавеска. За ночь комната выстудилась, но ступать босиком по прохладным некрашеным доскам было приятно.
Айза бесшумно подошла к небольшому зеркалу, попыталась разглядеть себя целиком. Но в старую резную рамочку помещались или лицо и грудь с маленькими острыми сосками, или живот и треугольник черных волосков. Если приподняться на цыпочках, то можно было увидеть бедра и выпуклые коленки.
Колени Айзе решительно не понравились. Она разворошила волосы, повертела головой и попыталась придать лицу скучающе-равнодушное выражение, которое видела вчера у москвичек в торговом центре. Получилась жеманная идиотка.
Айза вздохнула, подхватила со стула новенькое белье и, стараясь не разбудить Андрея, вышла на кухню.
Одеваться было приятно. Прохладная ткань трусиков и лифчика мягко обхватила фигуру и сразу потеплела. Девушка придирчиво повертелась. Изящная обновка ей нравилась.
Айза подошла к окну, сдвинула занавеску. Сквозь влажную листву рябинового куста и редкий штакетник виднелся безмятежный деревенский проулок. Остаться бы здесь и жить вместе с Андреем, подумала Айза и загрустила.
На глаза ей попались листы ученической тетради и карандаш. Вспомнилось время, когда она рисовала на уроках фигурки девушек в красивых платьях. Айза с энтузиазмом села за стол и разгладила перед собой листок. Но мысли путались, пальцы бесцельно крутили карандаш. Девушка придумывала платье невесты. Придумывала его для себя.
Она много раз мечтала об этом раньше в той давней «нормальной» жизни. И все уже было решено. Но вчера она увидела красивых московских невест. На них были такие платья, о которых она раньше и не подозревала. И сейчас ей хотелось чего-то более смелого и праздничного.
Карандаш метался по бумаге. На листке проступала фигура девушки-невесты в пышном свадебном платье.
2 сентября. 6:45. Деревня Виленка
Аслан Киткиев зевнул и похлопал себя по щекам, чтобы взбодриться:
– Доехали, – сказал он, увидев указатель «Виленка».
Вишневая «девятка» сбавила скорость.
– А как мы найдем нужный дом? – дремавшая Фатима проснулась и вертела головой, рассматривая сквозь затемненные стекла деревенские домики по обеим сторонам от дороги.