– Чем же вы, как я вижу, человек, сведущий в военном деле, объясняете тот факт, что такой замечательный план, да еще сохранявшийся в тайне, провалился?
– Этот вопрос мучает меня даже больше, чем вас, святой отец.
– Не было ли шпиона на корабле генерала Тобареса? В его окружении?
– Я не могу ручаться за то, что шпиона не было, но я не понимаю, как бы этот шпион успел добраться до расположения Харуджа за то время, что было в его распоряжении. Не говоря уж о том, откуда бы Краснобородый взял время подготовить встречный план.
Отец Хавьер обмакнул губы в прохладную белую жидкость.
– А не может ли быть объяснением то соображение, что Харудж подготовил свой план заранее и пустил его в ход только после того, как получил сообщение о прибытии испанского генерала?
Мартин де Варгас на минуту задумался над этим мудрено построенным вопросом.
Монах сделал жест рукой, освобождающий лейтенанта от необходимости отвечать.
– Мы рискуем незаметно перейти в стихию чистых домыслов, а наша цель не придумать красивое объяснение, а объяснить, что произошло.
– Думаю, что именно это наша цель, святой отец.
– Тогда проследуем дальше. Вы упомянули о том, лейтенант, что помимо огромного азарта, радости, что вы можете проявить себя во всем блеске и с наибольшей пользой, вы почувствовали, как вам кто-то как бы начал противодействовать. Так ли я вас понял?
– Так, святой отец. Все мне стали твердить одну и ту же фразу.
– «Мартин де Варгас, ты не победишь!» Да?
По телу офицера пробежала слабая дрожь.
– Да, святой отец, да!
– Совершенно незнакомые люди, люди, которых вы видели впервые, говорили вам эти слова?
– Правильно.
– Кто сказал их первым?
– Какой-то погонщик, бербер.
– Погонщик верблюдов?
– Нет, кажется, нет. Ослы! Он вел осла. Одного или двух.
– И, проходя мимо…
– И, проходя мимо, бросил: «Мартин де Варгас, ты не победишь!» Не поворачивая головы в мою сторону.
– Второй?
– Второй? А второго не было. То есть, наверное, был, потому что я слышал его голос. Из шатра базарного брадобрея. Я откинул полу, нет, я распорол ее шпагой и увидел, что там внутри никого нет. Потом это продолжалось. Продолжалось как наваждение.
– Что значит «наваждение»?
– У меня создалось такое впечатление, что и камни дорожные, и акации, и птицы – все они кричат мне эти слова.
– Слышал ли их кто-нибудь из вашей команды?
– Нет, что вы, святой отец, нет. Кроме того, я был уверен, что никто из солдат их услышать не может. Они были предназначены для меня. Меня одного!
– Но вы не поверили этим странным предостережениям?
– Вспомните мои дальнейшие действия, святой отец, и получите ответ.
– Может быть, они испугали вас?
– Ни в малейшей степени. Признаться, они меня только раззадоривали. И, как оказалось, не правы были скорее предупреждавшие, чем я. Форт Пеньон я все-таки отвоевал. Пусть всего на одну ночь, но отвоевал. И именно тогда, во время его краткой обороны, я понял…
Лейтенант запнулся, словно дошел в своих речах до порога, который ему не следовало переступать.
– Что же вы остановились?
Мартин де Варгас помрачнел:
– Я все сказал.
Отец Хавьер и кардинал переглянулись. Каждый из них что-то понял, но одно и то же ли поняли они оба? Его преосвященство решил, что наконец пришло время ему выйти на первый план. Он встал, отнес к кувшину свою едва надпитую чашу и остановился за спиной у лейтенанта.
– Насколько я могу судить о ваших планах на будущее, исходя из ваших мадридских поступков, вы планируете в самом скором времени вступить в войну с краснобородым пиратом?
– Свои планы на будущее я ни от кого не скрывал и не скрываю. А к генералу де Наварро я забрался в дом, чтобы изложить ему с глазу на глаз технические подробности этих планов. Всевышний смотрит сейчас в мое сердце и видит, что я не лгу. Никаких планов относительно его дочери я не имел и иметь не мог.
– Можете не продолжать, мы вам верим. Скажите вот о чем. Каким вам мыслится ваше участие в этой будущей войне? И почему вы уверены, что такая война будет?
Лейтенант усмехнулся и, попытавшись заглянуть себе за спину, едва не свалился со стула.
– Вы говорите так, будто необходимость войны с Краснобородым живет только в моей несчастной голове. Неужели и вам я кажусь лишь одержимым воякой-самоубийцей, который придумал такой сложный и дорогой способ расставания с жизнью?
Кардинал был рад, что в этот момент Мартин де Варгас не смотрит ему в лицо.
Инициативу в разговоре вновь перехватил отец Хавьер:
– Мы так не думаем, мы даже уверены, что вы знаете или придумали способы, как принести Краснобородому большой военный вред.
– Это правильно,– почти надменно произнес лейтенант.
– Но ведь необходимость войны не исчерпывается одной лишь возможностью одержать победу.
– Извините, святой отец, но вы опять выражаетесь слишком сложно.
– Могу проще. Ведь вы не станете убивать всякого человека, которого можете убить?
– Видит Бог, нет.
– Так почему же вы считаете, что с Харуджем надо воевать всенепременно и как можно скорее?
Мартин де Варгас задумался, но не ответил. Он не ответил и после того, как изрядно подумал.
– Ведь среди ваших доводов я не услышал даже утверждения, что, победив его, мы получим какие-то особые богатства.
– Да, я не приводил таких доводов.
– Вы также не настаивали на том, что победа над пиратом, пусть даже и очень знаменитым, не принесет особой славы испанским знаменам.
Лейтенант как-то понуро покачал головой:
– Не настаивал.
Воцарилась тишина. Она казалась особенно значительной в полумраке кабинета. Треск сальных свечей выступил со второго плана на первый.
– Что же вы нам скажете, Мартин де Варгас? Почему вас так неудержимо тянет на войну с этим богопротивным созданием, этим грабителем, этим…
– Я не знаю,– почти жалобно ответил исхудавший офицер.
Отца Хавьера до такой степени восхитил его ответ, что он даже слегка подпрыгнул на своем месте, чем вызвал веселое недоумение кардинала и мрачную гримасу на лице офицера. Мартин де Варгас не любил, чтобы над ним смеялись, даже такие умные старики, как этот монах.