Когда Митя опомнился, на него обрушился целый шквал новостей.
Аню и Андрюшу спасло провидение, оно же, очевидно, помогло им добраться до Москвы и добыть новые документы.
– Мы теперь Кацман, – сообщила другу детства Аня, – Лев и Сара.
Митя никогда не был антисемитом, но с его уст сорвался вопрос:
– Что же русскую фамилию не взяли?
– Слава богу, хоть такие документы достали, – вздохнул Андрей, – ладно, слушай, зачем мы пришли. Пока бандиты родителей убивали да дом жгли, мы у Федора, конюха, прятались. Когда же негодяи убрались восвояси, здание еще полыхало. Оно с парадного хода занялось, а отец, Иван Сергеевич, если ты помнишь, во флигельке жил.
Пока огонь пожирал парадные комнаты, Аня и Андрюша успели спасти все семейные документы. Их, людей благородного происхождения, волновали не материальные ценности, не коллекция картин, не столовая посуда и драгоценности, которые утащили бандиты, а история семьи, рода. Ее следовало во что бы то ни стало сохранить даже в огне революции.
– Ужас закончится, – тихо сказал Андрей, – все вернется на круги своя, и тогда мы расскажем детям о Глебкиных. Нам есть чем гордиться!
– Ждать недолго, – с жаром воскликнула Аня, – год, два, и от большевиков ничего не останется!
– Точно, – подхватил Андрей, – вот увидите, лет этак через десять мы снова в нашем имении встретимся.
– Непременно, – кивнул Митя, – а я у вас буду домашним врачом…
Повинуясь единому порыву, друзья детства обнялись, и Андрей попросил:
– Помоги нам.
– Говори, сделаю все, – поклялся Митя.
– Ты должен сохранить наши бумаги, нам их с собой возить опасно.
– Вот этот мешок?
– Нет, конечно, – усмехнулся Андрей, – там тебе муки немного и сахара, скажешь хозяйке, от родичей посылочку привезли. Ну-ка, дай листок, сейчас план нарисую, где мы все спрятали, недалеко от дома. Да ты это место хорошо знаешь. Змеиная Горка.
Митя кивнул:
– Конечно, деревня в пяти километрах от усадьбы, там еще на кладбище родовой склеп Глебкиных.
– Прямо в точку, – сказала Аня, – именно в нем они и хранятся.
– А не сгниют? – всполошился Митя.
– Нет, – хором ответили Аня и Андрюша, – в железном ящике все, в тайнике.
– Ты нашу родовую печать знаешь? – спросил Андрей.
– Конечно, – удивился Митя, – сто раз видел.
– Есть еще одна, тайная. Аня, покажи.
Аннушка расстегнула кофту, сняла с шеи простую серебряную цепочку, на которой висел медальон.
– Вот, оборотная сторона и есть печать.
– Разница-то в чем? – не понял Митя, вертя в руках безделушку, которая хранила тепло тела Ани.
– Вот сюда смотри, – объяснил Андрей, – видишь.
– А… а… а, – протянул Митя, – хитро придумано.
– Значит, так, ты получаешь диплом, – сказал Андрей, – и едешь в Змеиную Горку, устраиваешься на работу. Бумаги вынешь и укроешь в своем доме, хоть они и в специальном ящике лежат, да все равно истлеть могут. Береги их и жди нас. Мы обязательно приедем в Змеиную Горку.
– И вообще, этот ужас скоро кончится, – воскликнула Аня, – мы восстановим свою фамилию!
– Впрочем, – внезапно оборвал ее Андрей, – всякое случиться может. Коли судьба нам сгинуть, ты все равно документы стереги, до них никто не должен добраться, тайник хитро устроен. Со стороны надгробия бабушки печать наша сделана, надо вот так повернуть, тогда механизм в действие придет. Отец за ним следил, теперь твой черед. Никому об этом не говори, скажешь лишь тому, кто тебе тайную печать предъявит. Причем имей в виду, саму печать потерять можно или отнимут ее… так вот, у наших настоящих наследников татуировка будет на внутренней стороне бедра. И ты безо всякого стыда тому, кто свои права заявит, должен сказать: «Покажи знак».
– И женщине тоже? – покраснел Митя.
– Да, – кивнула Аня, – смотри, Митенька, мы на тебя надеемся.
Митя – человек слова, поэтому, получив диплом врача, он поехал в Змеиную Горку и выполнил просьбу тех, кого теперь считал единственной родней. Папки он положил на книжные полки и стал ждать падения большевиков.
Но шли годы, а коммунистический режим не собирался рушиться, Митя с тоской понял: варвары пришли навсегда.
Аня и Андрей пропали, от них многие годы не было ни слуху ни духу, потом началась Отечественная война. Митя ухитрился сберечь бумаги во время всех пертурбаций, он не обзавелся семьей, жил с тремя собаками, считался лучшим врачом в округе и был по-своему счастлив. Доверенные ему документы он хранил по велению сердца, потому что умом хорошо понимал: Ани и Андрея Глебкиных, или, как их теперь звали, Сары и Льва Кацман, на свете уже нет. Митя исправно ходил два раза в месяц к склепу, чистил памятник, ставил свечи и молился за упокой всех горячо любимых им Глебкиных.
Но потом случилось невероятное. Душным июньским вечером к нему постучали в окно. Несмотря на то, что неподалеку от Змеиной Горки разросся городок, где имелась больница, местное население с каждой болячкой ломилось к Мите, вернее, Дмитрию Дмитриевичу. «Митрыч, – колотил народ в избу, – помоги, жена рожает». Митя брал чемоданчик и шел на зов, поэтому стук в окно его не удивил, не поразила и незнакомая женщина, стоявшая на пороге. К опытному врачу приходили со всей округи.
– Что стряслось? – деловито осведомился Митя. – Рожаем или другая напасть? Говорите четко, я должен взять все нужное.
– Меня зовут Сирена Львовна Кацман, – тихо произнесла женщина, – я дочь Сары Кацман, впрочем, вы знаете ее под именем Ани Глебкиной.
У Мити закололо в висках.
– Входите, – велел он.
Сирена Львовна вошла в избу и сказала:
– Мама велела вам печать показать.
Не успел Митя опомниться, как нежданная гостья сняла юбку.
– Мама жива, – вдруг сказала она, – шлет вам привет.
– Аня? – воскликнул Митя.
– Да, – кивнула Сирена, – отец скончался. Я вам все расскажу.