– Я не участвую в твоих делах, – отозвался таир.
– Я привез с собой мальчика. Ему восемь лет, и его зовут Денес. Я прошу, чтобы ты забрал его с собой и дал ему семью и защиту.
Чеслав нахмурился. Он предполагал, что ван Эрлик прилетел на Лену, чтобы устроить мальчика. Но не ожидал, что ван Эрлик обратится для этого к чужакам.
Дом Келен наклонил голову в знак согласия, и ван Эрлик снова улыбнулся. Вчера на обеде с губернатором Таретой ван Эрлик улыбался довольно много, но тогда у него улыбались одни губы. Теперь у него улыбались глаза.
– По Галактике бродят слухи о дредноуте под названием «Эдем», – сказал Дом Келен. – В новостях передали, что на верфях Аркуссы произошел взрыв. Изучают возможность диверсии. Исполнительный директор верфи мертв. Следствие ведет полковник Трастамара. А по углам шепчутся, что взрыва не было и корабль угнан.
– А что, если так? – спросил ван Эрлик.
– Это очень плохо, – сказал Дом Келен.
– Что же тут плохого, – сказал ван Эрлик, – если я получу «Эдем» и приведу в порядок кое-какие счеты?
Если бы Дом Келен был человеком, можно было сказать, что он засмеялся.
– Я сомневаюсь, – проговорил таир нараспев, – что для того, чтобы привести в порядок Галактику, нужно оружие. Я сомневаюсь, что любое оружие, разработанное людьми, искоренит алчность, зависть или предательство.
– У меня нет корабля, – медленно проговорил ван Эрлик, – это была ловушка. Тринадцать моих людей остались заложниками у Трастамары, и он пообещал мне вернуть их, если я принесу ему голову принца Севира.
Фасеточные глазки таира медленно повернулись к Чеславу.
– А кто же этот юноша? – спросил таир.
– А это юноша, с которого я буду срезать мясо кусочек за кусочком, если с моим экипажем что-то случится, – криво улыбнулся ван Эрлик.
Чеславу, который не совсем так представлял себе свою роль, слова эти понравились даже меньше, чем шнасс, – и в эту минуту ван Эрлик, сидевший лицом ко входу, застыл и подался вперед.
Чеслав обернулся.
В ресторан, покачиваясь, входили трое. За ушами смешно топорщились кисточки, фасеточные глазки бегали по залу. Таиры. Такие редкие на этой планете.
– Пошли, – сказал Эйрик.
Но было уже поздно. Бурые филины в комбинезонах космолетчиков углядели соплеменника и радостно направились к нему.
– Гарш! - громко сказал один из Таиров. – Канакхи ва? Таир растерянно смотрел на соотечественников. Пилоты отступили на шаг. Тот, который говорил, – Чеслав готов был поклясться, – слегка изменился в лице. Ушные кисточки поднялись вертикально.
– Это не таир! – завизжал таир на Стандарте. – Держите его, это не таир!
Эйрик ван Эрлик распрямился, как согнутая пружина. Пятка его угодила одному из Таиров чуть пониже левого плеча, туда, где у чужака сплетались нервные узлы, управлявшие пищеварением и дыханием. Тот рухнул, словно выключенный робот. В следующую секунду товарищ его отлетел далеко в сторону, угодив спиной в искусственный водопад.
– Держи воров! – раздалось уже с соседнего столика.
Что-то гибкое и длинное обвило талию Чеслава. Тот обернулся и увидел, что его нежно прижимает к себе щупальцем гигант-чуник.
– Попался, – нежно сообщил чуник.
Сверкнула вспышка. Парализованный чуник застыл с раскрытым ртом.
– Не стоит ввязываться в чужие драки, – вежливо сказал ван Эрлик.
Станнер в руке ван Эрлика чавкнул еще дважды. Тарелки и горшочки сыпались из рук застывшего официанта. Обед в ресторане для крийнов имел то несомненное преимущество, что крийны никогда не ввязывались в чужие драки и никогда не устраивали свои.
– За мной! – рявкнул ван Эрлик, ныряя через фальш-стену.
Вместо балкона и сверкающего парка за голостеной была узкая лестница. Пахло ксеноморфами и помоями, откуда-то снизу гудел неисправный генератор, и на площадке топтался жирный полицейский в бронеткани. Заслышав шум, он растерянно полез в кобуру. Заряд станнера угодил ему прямо в лоб.
Все трое выскочили во двор: с неба моросил холодный дождь, в лужах расплывались дрожащие огни вывесок.
– В арку! Налево! – скомандовал ван Эрлик.
Но когда они выскочили из арки, там уже раскорячился флайер Службы Порядка, и высыпавшие из него полицейские защелкали предохранителями.
– Отбегались, касатики, – произнес чей-то голос, прекрасно слышный благодаря нацепленному на куртку чипу.
– Мы не преступники, – сказал Чеслав, – эти трое Таиров пристали к нашему другу с непристойным предложением. Они…
– Они сказали, что ваш друг – подделка. Один из них сказал, что это харит.
Станнер Чеслава шлепнулся в лужу на мостовой. С поспешностью, постыдной для отличника боевой подготовки, который только что, не моргнув глазом, сожрал целую тарелку шнасса, Чеслав отпрыгнул от спутника.
– На мостовую! На мостовую, тварь поганая! Только шевельнись, и мы тебе два мегаджоуля меж глаз всадим! Харит не харит, ему хватит!
Когда пинок полицейского бросил его в грязь, Чеслав на мгновенье увидел улицу за собой и бесконечный ряд фонарей, уходящих к самой луне. И внезапно осознал, что их – задержанных – только двое. Ван Эрлик словно растворился в мокрой темноте.
* * *
Дальнейшее напомнило Чеславу те операции, в которых он сам принимал участие: правда, со стороны охотников, а не со стороны дичи. Их положили брюхом на мостовую, прямо в грязную лужу, и скрутили руки за спиной, предварительно обвив шнур силовых наручников вокруг горла.
Чеслав ожидал все время, что попавшийся с ними субъект растечется туманным мраком, или обернется драконом, или полицейским – но ничего подобного. Тот так же страдальчески тыкался носом в грязь и пыхтел, когда шнур слишком сильно врезался в кожу.
Спеленутых, как начинка в пельмене, пленников погрузили на подоспевшее «блюдечко» и довезли по воздуху до участка. Спустя десять минут они были водворены в камеру: клетку из грубых стальных прутьев.
От сильного пинка Чеслав полетел кувырком. Между прутьями клетки с негромким хлопком вспух пузырь силового поля.
– Эй, – закричал Чеслав в мутнеющий воздух, – позвоните губернатору, – слышите, позвоните губернатору! Я гость Эрада Тареты!
Ни звука в ответ.
Чеслав изо всей силы пнул ногой прут, – тот мягко спружинил и отозвался внушительным электрическим разрядом, от которого стажер покатился наземь.
– Не стоит, – тихо сказал Дом Келен, – эти стенки реагируют на силу, с которой их пихаешь.
Чеслав оглянулся на бурую птицу. Кое-как вскарабкался на колени и сел подальше. Вколоченный годами ужас перед чудовищами был куда сильней чувства общности попавших в беду.