— В-четвертых, — добавил Санк-Марс, — его мог туда поставить Акоп Артинян или тот, на кого он работал. Мой информатор, например. Тот человек, который время от времени подбрасывает мне ценную информацию. В гараже работал Акоп — отсюда основания для такой версии. Мог его поставить и кто-то из наших. Жучок настолько прост, что тот, кто его поставил, должен был сидеть на бюджете. Это могли быть как наши, так, думаю, и кто угодно другой. Другая банда? Как ты сказал, это маловероятно. Мы его нашли в помещении для сотрудников, так? Кому надо знать, о чем болтают секретарши? Может быть, хозяину? Я уверен, что мой информатор, будь у него выбор, поставил бы жучок в кабинете хозяина. И наш человек тоже. Поэтому скорее хозяин шпионил за сотрудниками, чем мой контакт или полиция.
Мэтерз открыл переднюю дверь машины и сел на место водителя. Он распахнул другую дверь перед Санк-Марсом, потом включил двигатель. Колеса прокрутились на обледеневшем снегу, и они выехали на улицу. В окне конторы гаража виднелся силуэт наблюдавшего за ними Джима Коутеса.
— Вы нашли что-нибудь в документах? — спросил Мэтерз.
— Вполне хватает, чтобы вернуться сюда с ордером.
— Это радует. Что у нас дальше, Эмиль?
— Надо его пальчики отдать на проверку. Думаю, он чист, но проверить не мешает. Позднее мы навестим семью Артиняна. Надо засвидетельствовать им свое уважение, разделить их горе. Ведь это мы нашли их сына.
— Звучит убедительно. У вас, Эмиль, это должно хорошо получиться. Но как мы потом будем объясняться в управлении?
Санк-Марс улыбнулся.
— Тебя постоянно волнует этот вопрос.
— Потому что я в другой весовой категории.
— Это дело гроша ломаного не стоит. Мы ведем расследование по банде угонщиков и через неделю-другую ждем хороших результатов. Пока готовимся к операции под эгидой управления, которому достанутся все лавры. А на следующей неделе или через неделю, когда будет проводиться операция, они либо слиняют, либо останутся. Тогда мы сможем выйти на след того, кто поставил жучок.
Окиндер Бойл, одолеваемый гриппом и изрядной жалостью к себе, валялся на матрасе в самом плачевном состоянии. В городе — как кара небесная — стояла лютая зима и бушевала эпидемия азиатского гриппа. У Бойла хватало сил только стонать, о работе и речи идти не могло.
Раздавшийся стук в дверь окончательно его доконал.
Пришлось встать, и он сильно закашлялся. Сам факт, что он вообще стоит на ногах, мог довести его до апоплексического удара.
— Хватит тебе притворяться, — раздался громкий голос из коридора.
Его редактор. Окиндер не знал, как относиться к человеку, которому доставляло удовольствие грубить. И в раздражении, и в радости манера его поведения была одинакова. Бойл отворил дверь.
— Господи, — сказал гость. Его звали Гаро Богосян, он впервые решил нанести визит одному из своих репортеров. Скромность этого жилища, граничащая с нищетой, неприятно удивила редактора. — Да, платим мы тебе явно недостаточно… Бойл, ты выглядишь отвратительно. Высморкайся, черт тебя возьми. И даже не думай на меня дышать!
— Что вы здесь делаете, Гаро?
— Пришел посмотреть, как ты здесь кантуешься. А ты что подумал?
Окиндер Бойл прижал руку к раскалывающейся от боли голове. Он хотел только одного — хоть немного еще продержаться на ногах. Его сильно шатало.
— Посмотрели? Теперь можете идти.
— Ты и впрямь не притворяешься. Честно говоря, я так и думал. Считал тебя сопливым слизняком, который ловит все микробы, что носятся в воздухе. Я, Бойл, пришел к тебе по делу.
Репортер был вынужден сесть. Он свалился на ближайший стул и застыл.
— Я сейчас ни о чем не могу говорить. Подождите немного, пока мне не полегчает.
— Я здесь был неподалеку, решил к тебе заскочить. Скажу, что собирался, потом уйду.
Богосян склонился над журналистом. Ему было где-то под пятьдесят, растрепанные волосы торчали во все стороны, причем с боков они были гуще, а на макушке — реже. Брови у него были внушительными, на носу сидели очки с толстыми линзами. Обычно он выглядел так, будто спал в одежде, но сегодня на нем безукоризненно сидел дорогой костюм.
— Меня может вырвать.
— Даже не думай об этом. Продержись еще пару минут, ты же мужчина.
Бойл лишь поднял на него глаза — он был слишком слаб, чтобы спорить.
— Гаро, я не шучу. Мне гораздо хуже, чем вы можете себе представить. Помогите мне лечь. Я никогда ни о чем вас не просил. Помогите мне лечь, иначе меня стошнит.
Богосян недооценил его состояние. Редактор крепко обнял репортера, помог ему сделать несколько шагов и мягко опустил его на матрас. Потом оглядел убогую квартирку. Это была однокомнатная нора, которую даже нельзя было назвать квартирой, с электроплиткой и холодильником размером с пишущую машинку. Небольшая дверь вела в закуток с унитазом, раковиной и душем. У Бойла ничего не было, кроме рассохшегося шкафа, письменного стола, компьютера, массы книг, составленных в пачки, кучи бумаг и продавленного матраса, стоявшего прямо на полу.
— Ты питаешься нормально?
В ответ Бойл лишь громко застонал.
— А пьешь ты что? Тебе сейчас надо много пить.
На этот раз больному удалось покачать головой.
— Господи, парень, ты же окочуришься, если не будешь много пить. Я разве не говорил тебе, когда брал на работу, что я редактор, а не мамка да нянька? Ты только посмотри на себя!
Богосян открыл холодильник и увидел там два пакета сока, но оба оказались пустыми. Он налил в стакан воды из крана, но вода оказалась мутной.
— Не запирай дверь, — приказным тоном сказал он. — Нравится тебе это или нет, но я вернусь через пять минут.
Он быстро вернулся и принес с собой кучу соков, лекарств, печенья и супов.
— Я тебе, Окиндер, помереть не дам. Я из тебя еще не все дерьмо выбил. Ну как ты, не получше?
— Да, — сказал Бойл. Он был настолько бледен, что кожа его даже отдавала в желтизну.
— Выпей вот это.
— Чего вы от меня хотите, Гаро? Только говорите медленно.
— У тебя есть что-нибудь для публикации?
— Да, лучший репортаж, который мне удалось сделать. Но я его не закончу, пока не поправлюсь.
— Ладно. Это хорошо. Слушай, хочу тебе подбросить еще один сюжет. Я знаю, что ты сам привык искать себе темы, мы ведь так и договаривались. Поэтому прошу тебя заняться этим в качестве личного одолжения. Я больше ни к кому не хочу обращаться с такой просьбой.
Здесь недалеко от тебя, на этой же улице — не знаю, слышал ты об этом или уже болел, — в канун Рождества убили одного паренька. Его звали Акоп Артинян. На нем был костюм Санта-Клауса. Ему сломали шею, а потом в спину воткнули крюк для туш так, что он прошел сквозь сердце. Я только что был на месте преступления. Он там жил, или, может быть, он там только умер. Мебели там вообще никакой — еще меньше, чем у тебя. Холодильник нашли совершенно пустым. И одежды не было никакой в том шкафу, где он висел мертвый. Вообще ничего не было — только стол и шкаф. Вот так-то.