В это время вернулся Мурад с братьями. Кроме братьев, с ним был еще один мальчик, одноклассник Алихана, и Алихан понял, за чем приехали эти люди. Максуд шутил и вообще не говорил о деле, но как-то незаметно во время шуток на мобильники мальчиков перекочевала запись последней Шуры, и еще одна, на которой моджахеды уничтожают оккупантов и бандитов в чине капитана и подполковника милиции. Бандитов связали, поставили на колени и вогнали им пулю в затылок, а один из бандитов все время плакал и кричал, что он только шофер, и что дома у него маленькая дочка. Эта русская свинья даже не пыталась умереть как Муций Сцевола.
Месяц назад Алихан рылся в Сети и нашел там месседж какого-то Игнатия. «Было нашествие варваров Руси, народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, зверского нравами, бесчеловечного делами. Убийство девиц, мужей и жен, и не было ни кого помогающего, никого, готового противостоять».
Этот Игнатий из Византии жил аж тысячу лет назад: вот, значит, какие они, русские, были еще тогда.
Тем же вечером Алихан вывесил обе записи в чате (это было опасно, по IP-адресам ФСБ могло отследить автора, но Алихан знал, что делал, и его не отследили), и Игнатия он тоже вывесил, потому что Игнатий смотрел в корень. Доку – это было круто. Доку – это было даже лучше, чем Булавди.
Но Алихан уже поговорил с Булавди, и тот поручил ему дело. Алихан не мог позволить, чтобы Булавди думал о нем, как о пустозвоне.
* * *
Прошла еще неделя, и за эту неделю Мурад приезжал в село дважды, и один раз с ним был Максуд, а другой раз еще один человек, бывший тренер Мурада. У него была деревянная нога, и его имя было известно. Когда у этого человека взяли в заложники жену, он ответил: «Возьмите и привезите ее ко мне. Я сам ее убью, чтобы не было соблазна».
О Кирилле Водрове не было ни слуху ни духу, и сим-карта лежала без дела.
Мальчики в школе сбивались в кружки. За Мурада был его двоюродный брат. Он тоже занимался, только не вольной борьбой, а боксом, и никогда особо не скрывал, что драться собирается не на ринге.
В четверг утром, когда они сидели вместе на уроке, двоюродный брат наклонился к Алихану и сказал:
– Мы с Мурадом завтра уезжаем на море.
Щелкнул мобильником, и по экрану поплыла картинка: лагерь бородатых людей с зелеными повязками и автоматами. Людей было много, сердце разрывалось, что нельзя быть с ними. Но Алихан уже договорился с Булавди.
* * *
Кирилл снова приехал в Тленкой в конце октября. Он был на бронированном «мерсе», и кроме Абрека с Шахидом у него была машина сопровождения, набитая автоматчиками, как огурец – семенами.
Заур отдал категорический приказ, чтобы Кирилл не перемещался по республике без охраны, и Кирилл полагал, что Заур куда меньше боялся боевиков, чем Семен Семеныча. Кроме этого, охрана пристрелила б Кирилла тут же, если бы он передумал и встал на сторону Семен Семеныча, но это была возможность гипотетическая, и потому Кирилла она интересовала мало.
На этот раз гостей в доме не было.
Семья высыпала на крыльцо; дети бегали и кричали по-чеченски. Диана стояла, опершись о столбик, и настороженно смотрела, как охрана вытаскивает из багажника клейменые латиницей коробки.
– Это что? – спросила Диана.
– Компьютер для Алихана, – ответил Кирилл, – я на Уразу приехал без подарка, вот, исправился. Алихан, пошли-ка наверх, а женщины пусть пока заварят чай.
В комнате было все так же чисто. Над кроватью висел новый портрет – Рональда Рейгана.
Кирилл достал из коробок ноутбук, блок бесперебойного питания, и маленький сканер. Пока они возились со старой машиной, Кирилл нечаянно задел CD-диск, тот зажужжал, и на экран выскочила заставка. Кирилл нажал на кнопку «play».
На экране двое солдат насиловали бабу. Баба жутко орала по-русски и по-чеченски, а когда солдаты закончили, третий, который в это время снимал, передал камеру одному из них и тоже занялся бабой. Когда он закончил, он взял железный лом и воткнул его бабе между ног.
Фильм закончился, и на экран выскочила новая заставка. Кирилл сидел, сжав руками виски, и у него не было сил поднять глаза на Алихана. Наверное, ему надо было посмотреть мальчику в глаза и что-то сказать, – черт возьми, наверняка же есть куча слов, которые можно придумать и сказать, – но Кирилл так ничего и не придумал, а молча встал и стал помогать втыкать кабели.
Они возились минут пятнадцать, и когда они сошли вниз, Кирилл уже немного отошел. Сияющая Диана, шелестя юбкой, так и бегала, расставляя еду. Шахид и Абрек сидели за столом и чинно пили чай. «Стечкины» их сверкали в новеньких рыжих кобурах. Диана успела переодеться и накрасить губы, и легкая сине-зеленая косынка едва прикрывала тяжелую волну черных волос. Кирилл вспомнил, что у пожилой женщины в фильме была похожего цвета косынка.
– Я договорился об обследовании, – сказал Кирилл, – Алихана ждут в ЦКБ. Можете полететь со мной, завтра ночью. Часов в одиннадцать.
– Разве ночью есть рейс на Москву? – спросила Диана.
Кирилл чуть покраснел.
– У «Навалис» свой самолет, – сказал Кирилл.
– Двадцать миллионов стоит самолет, – засмеялся Шахид, – Магомед-Расул хотел, чтобы ему этот самолет подарили. Его так отшили, он икал. Он плохой человек, это знают все. Зачем Кириллу Владимировичу дарить самолет Магомед-Расулу? Он подарит самолет президенту.
Алихан смотрел мимо скатерти, туда, где на сытом боку Шахида поблескивал «стечкин». Если самолет у человека стоит двадцать миллионов, сколько стоит сам человек? Они приходят к нам и убивают наших отцов, и забирают наших женщин, а потом они летают на самолетах ценой в двадцать миллионов долларов.
Ненавижу, ненавижу русских: зверские нравами, бесчеловечные делами, смерть им, а дальше ад, и пусть в этом аду одеялом им будет лава, а постелью – скорпионы.
– Так вы полетите? – спросил Кирилл.
Лицо Дианы светилось.
– Конечно, Кирилл Владимирович, – сказала она.
* * *
Алихан смотрел со второго этажа, как во дворе по машинам рассаживаются автоматчики, и как кяфир, склонившись над рукой чеченки, почтительно целует ее узкие пальцы.
В фильмах они не целовали пальцы. Алихан ни разу в жизни не смотрел порно, но он очень хорошо знал, что мужчины делают с женщинами, и он знал это из кадров, снятых русскими свиньями.
Они просто продали Диану.
Водров, конечно, держался в рамках приличия. Он мог приказать своим автоматчикам бросить ее в машину, и никто в доме даже не смог бы ничего сделать. Но он был сама галантность: он был со своим компьютером, и клиникой, и самолетом с белыми кожаными креслами, и, конечно, если Алихана повезут в Москву, кто-то из родичей должен ехать с ним, а кто? Не бабка же восьмидесяти лет? Само собой подразумевалось, что поедет Диана, и было совершенно очевидно, что это означает.