Она была готова своим телом купить здоровье для брата, и об этом узнают все, и все село будет говорить, что сестра Алихана спит с русским.
Алихан вдруг представил себе Водрова на месте того шофера, со скрученными руками, плачущего, что у него дети… Интересно, у Водрова есть дети? Ему столько, что Алихан годится ему в сыновья, в таком возрасте у человека уже куча детей, а если он богат, то и жен несколько.
От нового компьютера пахло свежим пластиком, Алихан хотел бы разбить эту вещь, но нельзя – она могла послужить делу Аллаха. Он совсем забыл позвонить по сим-карте, к тому же это и не имело значения, у Водрова было слишком много охраны и он слишком быстро уехал.
А теперь это и вовсе бессмысленно; завтра Диану увезут, и Водрову будет незачем больше ездить в село.
А сестра-то, сестра! Разрядилась, как шлюха! Алихан видел, как она летала из кухни к столу, скажи ей кяфир, так она, пожалуй, и сплясала бы у шеста!
Ярость душила мальчика. Они заберут его в Москву, и он умрет на больничной койке, как женщина. У него не хватило духу убить Водрова: даже если б он это успел, при такой охране, страшно представить, что сделали бы Кемировы с его семьей.
Нет, он не мог убить Водрова и не мог позволить сестре продать себя. У него оставался один лишь выход.
* * *
Участок за домом спускался террасами вниз, и на этих террасах росли абрикосы и груша. Сразу за грушей начиналась крыша соседнего домика, с круглой дырой наверху.
Алихан пролез в эту дыру и вышел через разломанные водой камни. За ними снова начинался крошечный сад, с террасами, сложенными из камней, и натасканного в эти террасы перегноя.
В воздухе была разлита ясная сухая осень, но до снега было еще далеко. Абрикос, росший в саду, давно опал, а другое дерево было усыпано огромными оранжевыми шарами хурмы.
В каменной кладке возле хурмы Алихан запрятал выменянный на рынке «ПМ». Он опасался, что из-за визитов Водрова дом могут обыскать. Пистолет, завернутый в промасленную ветошь, оказался на месте. Алихан проверил обойму, снял предохранитель и, сунув ствол в карман слишком большой для него куртки, вернулся обратно тем же путем в дом.
Руки его дрожали.
Крошечная прихожая открывалась сразу направо в крошечную же рассохшуюся кухню. Когда он вошел, сестра, низко склонив голову, мыла посуду. Хрустальная вода преламывалась в щербатых чашках, узкие быстрые пальцы Дианы словно танцевали в струйках воды.
– Мы никуда не едем, – сказал Алихан.
Черные волосы Дианы были перехвачены желтой косынкой в синих и красных яблоках. Длинные рукава кофты были завернуты до локтей, открывая сильные, гладкие руки.
– Не так подобает вести себя женщине, – сказал Алихан, – в дом которой пришли враги. Эти двое, Абрек и Шахид, в прошлом месяце убили человека из Тесиевых, и ты это прекрасно знаешь.
Диана повернулась, и глаза ее засверкали.
– Мы летим в Москву, – негромко сказала она, – иди наверх и прекрати говорить глупости. Если хочешь, ты полетишь в Москву один, но ты полетишь, если не хочешь, чтобы твоя бабка умерла с горя.
– Я – мужчина в семье, – спокойно сказал Алихан, – и я не лечу. Никто не летит.
Диана вдруг все поняла, и лицо ее стало белым-белым. Она охнула и поставила бывшую в ее руках чашку на вытертый пластик стола, а потом подняла руку, словно защищаясь от брата, и стала перебирать пальцами по стеночке.
Алихан шагнул вперед, сунув руку в карман.
– Алихан, не надо, – сказала сестра.
Она как будто сползала по стенке, доползла до угла и села на пол. «Они воевали, и убивали, и готовились к войне, – зазвучал в ушах Алихана голос Кирилла Водрова, – и те, кто не воевал, а жил, оказались сильнее их». Диана сидела в углу, словно кучка юбок, прикрытых пестрой косынкой, и ее лицо было некрасивым и страшным.
Мир внезапно стал медленным и очень ярким, словно его навели на резкость. Вода в тазике сверкала, дробилась на солнце, и Алихан отчетливо слышал дыхание сестры, тяжелое и хриплое, и пистолет в его кармане был тверд и холоден, как труп отца, когда его привезли домой. «Она не будет спать с русским, – сказал себе мальчик. – Никто в нашем роду не будет спать с русским». Пальцы его сжались на рукояти.
И тут раздался скрип двери. Алихан в панике сделал шаг, другой, и оказался в крошечной прихожей. На пороге ее стоял Мурад Кахаури. В темных его глазах сверкало неприкрытое любопытство, взгляд косил туда, где на кухне слабо попискивала женщина и слышался шум льющейся воды.
– Я зашел попрощаться, – сказал Мурад. – Мы сейчас уезжаем на море. Я так слышал, что ты не едешь. Что ты завтра едешь в Москву.
– Ты неправильно слышал, – сказал Алихан, – я еду с вами.
Обернулся и, не заглядывая в кухню, громко прокричал:
– Я пойду с Мурадом. Может, я переночую у них.
Сунул поглубже в карман «макаров», снял с крючка куртку и вышел.
* * *
Кирилл прилетел в республику с сэром Мартином Мэтьюзом; они провели три часа в Доме на Холме, а потом погрузились в вертолет и улетели в Баку.
Полупогружная платформа по-прежнему стояла на судоремонтном заводе; с решетчатых ферм рассыпалась фейерверком электросварка, и на нижней палубе в железном настиле, как шахматы, тянулись тридцать три квадратных люка; в одном, под сдвинутой крышкой, плескалось мутное мелководье.
Работы еще не были закончены; Заур Кемиров вполголоса обсуждал с сэром Метьюзом технологии горизонтального бурения и скорость проходки пласта.
Заур не просто знал, о чем он говорил: Заур получал от этого удовольствие, и глядя на его оживленное, лукавое лицо, покрытое частой ячеей морщин, Кирилл впервые осознал, как бесконечно устал этот человек от всего, что творилось вокруг: от убийств, крови, простоянных разводок, лести, бронированных машин и позолоченных пистолетов, – и, возможно, от мечетей и намазов, слишком многочисленных для человека, бывшего выпускником института им. Губкина и вынужденного стать сначала мэром города, а потом и президентом республики только затем, чтобы сохранить свой бизнес и спасти свой род.
Они шли вдоль ровных рядов стояков и серебряных сепараторов, пахло морем и сваркой, решечатые трубы вздымались вокруг, как стартовые фермы на космодроме, и младший брат президента, худощавый, черноволосый, в черных начищенных ботинках и подведенной под горло глухой водолазке, угрюмо плелся за Зауром, засунув руки в карманы, и Кирилл шепотом давал ему пояснения.
– А это что? – спросил Джамал.
Заур услышал и обернулся.
– Срезной превентор, – ответил Заур, – у нас их будет четыре штуки, превенторов. Они перекрывают трубу, если происходит выброс. А этот, последний, ее просто срезает.
– А отчего бывает выброс?
– Ошибка бурильщика.