Народу было много потому, что только что кончился пятничный намаз, но Углов решил, что это те же самые люди, которые кричали «Ура!» во время открытия памятника. Впрочем, отчасти оно так и было.
Оба мужчины прошли в кабинет Заура Кемирова, и вице-премьер стоял несколько минут, оглядывая белые стены, гладкий пол, и два флага за спиной мэра. Один, российский, с тремя полосами, и флаг с гербом города Бештоя: черный волк на зеленом поле.
Справа от флагов висела огромная, в пол-стены картина под названием «взятие крепости Смелая». На картине люди с красным знаменем, украшенным арабскими письменами, лезли по стенам под пулями казаков. Первый вице-премьер не был знаком с этим эпизодом истории города Бештоя и потому посчитал красное знамя с именем Аллаха за историческую вольность художника.
Сухопарый, высокий вице-премьер жестом отослал помощников, положил на стол для совещаний небольшую белую папку, отодвинул стул и сел. Заур Кемиров сел напротив.
– Скромная обстановка, – сказал Углов, рассматривая зеленый флаг с черным волком.
– Я не люблю роскошь.
Светло-голубые глаза московского гостя задумчиво сузились.
– Ну да, мюрид не должен обращать внимание на мирское, – сказал вице-премьер. – Ведь вы – мюрид? Этого… Загир-эфенди, да?
– Мюрид – это просто ученик, – ответил Заур Кемиров, – у Загир-эфенди более тысячи мюридов. Я недостоин того, чтобы им быть.
Тогда вице-премьер протянул бывшую с ним папку Зауру и сказал:
– Есть свидетели, которые считают по-другому.
Заур открыл папку и стал читать показания Шапи Чарахова. Вся краска сбежала с его лица, когда он представил себе, что заставило Шапи их дать. Но он дочитал их до конца, спокойно отодвинул от себя и сказал:
– Два дня назад ваша охрана вместе с моим братом ездила по городу и выбирала места для снайперов. Вряд ли бы вы это допустили, считай вы эти показания правдой. Это ложь, и вы это прекрасно знаете.
По белому, невыразительному лицу вице-премьера скользнула едва заметная усмешка.
– Сколько вам стоила реконструкция завода, Заур Ахмедович?
– Сорок миллионов долларов.
– Вы вернули кредиты?
– Я их не брал.
– И сколько вы заработали за последний год?
– Слишком много, чтобы стать мюридом Загира-эфенди, Иван Витальевич.
Ответ вице-премьеру не понравился. Он замолчал. Пальцы его почти бесшумно перебирали листы в белой папке. Наконец он вытащил один из листков, и Заур предположил, что это будут снова чьи-то показания. Однако Кемиров ошибся.
– Мои друзья, – сказал вице-премьер, – решили продать в Москве два торговых комплекса общей площадью сто двадцать тысяч квадратных метров. Один у кольцевой дороги, другой – пассаж на Садовом кольце. Один стоит двести пятьдесят миллионов долларов, другой – пятьсот. Это налаженный бизнес с хорошими управляющими. Он не требует ежедневного досмотра. Я хочу, чтобы вы купили эти компании.
Заур ошеломленно улыбнулся.
– У меня нет столько кэша, – сказал он.
– Пятьдесят миллионов у вас есть?
Заур промолчал.
Вице-премьер положил перед Зауром еще одну бумагу.
– Это кредитное соглашение, – сказал он, – на семьсот миллионов долларов. Внешторгбанк готов предоставить вашим компаниям займ для покупки этих торговых комплексов.
– И каковы дополнительные условия? – спросил Кемиров.
– Дополнительные условия очень просты, Заур Ахмедович. Как только вы получите этот кредит, вы станете президентом республики.
Кемиров помолчал.
– Откровенно говоря, – сказал Заур, – я не совсем понимаю структуру сделки. У нас тут очень много людей платит за то, чтобы стать президентом. А мне за это же самое деньги предлагают. С каких это пор супермаркет платит клиентам за колбасу?
– Вы серьезно считаете, Заур Ахмедович, что Кремль назначает президентов за деньги?
– Я знаю, что по крайней мере пять человек в республике заплатили за эту должность Федору Комиссарову.
– И что, хоть один из них стал президентом?
Заур Кемиров помолчал. С десяти утра он был уверен, что Гамзат Асланов станет президентом республики. Вся республика, включая Газмата, разделяла эту уверенность вместе с ним.
Московский гость улыбнулся одним ртом. Его вытянутое, как тесак, лицо, с высоким лбом и твердой квадратной челюстью, осталось совершенно неподвижно.
– Запомните, Заур Ахмедович, – президента этой республики назначает не Федор. Его назначаю я. Если какой-то придурок отдал Федору деньги – это его проблема. Мне не нужны деньги. Мне нужна стабильность. И еще, Заур Ахмедович, мне нужен президент, который в случае независимости республики потеряет больше, чем получит. Мои условия просты. Вы вкладываете пятьдесят миллионов своих, семьсот заемных и получаете два торговых комплекса, один на Садовой, другой за МКАД. Плюс – пост президента.
Заур внимательно смотрел на своего собеседника. Старый опыт подсказывал ему, что, разумеется, все будет не так гладко, как ему сейчас обещают. Кредит кредитом, но без денег его собеседник не останется. Более того, – в конечном итоге Углов получит куда больше, чем Комиссаров. Если расчеты Кемирова были правильны, то за два месяца разводок, обещаний и откровенного вранья Федор Комиссаров насшибал с чиновников республики двадцать или двадцать пять миллионов долларов.
А сидящий перед ним человек в ходе семисотмиллионнодолларовой сделки непременно получит либо семьдесят миллионов отката, либо долю в торговых комплексах. Это выйдет как-то само собой. В процессе. В рамках укрепления вертикали власти и установления более тесных связей между федеральным центром и президентом кавказской республики.
Но при том Заур осознал, что его не разводят. Углов сделал свой выбор, и выбор этот был сделан не из-за семидесяти миллионов долларов. Семьдесят миллионов Углов мог получить при таких условиях с любого из претендентов. А может быть, и не смог бы. Заур Кемиров не был знаком с финансовыми обычаями Внешторгбанка, но он сомневался, что даже при протекции Углова ВТБ посмел бы выдать семисотмиллионнодолларовый кредит фирме того же Гамзата Асланова. Всем слишком хорошо было понятно, что у Гамзата деньги умеют летать без крыльев, и больше не умеют ничего.
– А Гамзат? – спросил Заур.
Углов улыбнулся. И Заур вдруг понял всю комбинацию. Что Гамзат? Гамзат останется председателем парламента, его враги построятся в очередь, чтобы пристрелить его, его друзья поспешат предать его, чтобы не попасть под раздачу, а те немногие, кто сохранит ему верность, начнут отстреливать тех, кто может его предать. А Газмат будет цепляться за свое кресло, и это кресло, как гиря – как машиностроительный завод – лишит его маневренности и заставит бояться резких шагов. Это и называется преемственность власти: когда тебя предают друзья.