– Понятия не имею, девочку даже не видела. В моей группе только ущербные дети, у Пискуновых не бываю, довожу людей до квартиры, и все, чао бамбино!
Хлопнула дверь. Влетела счастливая Женя, обвешанная пакетами и кулечками.
Маргарита Львовна быстро сказала:
– Все.
Но я уже сама понимала, что больше из женщины ничего не вытянуть, все нити сходятся в руках любезной директрисы Анны Степановны Мирной. Но прежде чем еще раз встретиться с предприимчивой дамой, следовало хорошенько подготовиться.
Я вышла на улицу и в задумчивости заглянула в небольшой продуктовый магазин. В самом конце торгового зала бойкая девушка предлагала пирожки и кофе. Я купила и то, и другое. Отхлебнув из пластмассового стаканчика, попробовала разложить по полочкам всю известную информацию.
Полину сдало в детский дом пока неизвестное лицо. Скорее всего именно тот человек, который упорно преследует семью. Если так, то всего один шаг отделяет меня от цели, но следует быть осторожной: противник хитер и не отягощен моральными принципами. Подобраться к нему можно еще через Веру, к сожалению, покойную. Но ведь кто-то велел девушке увести со двора сестричек! А может, это все придумала сама Подушкина? Каким-то образом узнала про наследство, сбегала к нотариусу, отдала Полину, а куда дела Надюшу? Может, Никита Коростылев, торговец «дурью», в курсе дела? Что, если Вера была наркоманкой и согласилась украсть девочек за дозу? Да и Лиза Костина уверяла, что молодой человек все про Веру знает.
Обиталище Никиты я нашла сразу. Настя Мартиросян подробно объяснила дорогу. Шикарный дом светлого кирпича, современные стеклопакеты, на входной двери домофон.
– Кто? – сипло осведомился динамик.
– Я.
Дверь немедленно распахнулась. Ну надо же, как просто! В холле лежала ковровая дорожка, стояли кадки с искусственными растениями. Я тихонечко присвистнула. Последнее время все больше попадаю в блочные пятиэтажки с удушливой вонью кошачьей мочи и кислых щей. А здесь даже в лифте витал аромат хороших духов, дорогих сигарет и элитного коньяка. На просторной лестничной площадке оказалось всего две двери. Одна распахнута, на пороге возвышался парень с красивым, но каким-то недобрым и порочным лицом. Безупречные черты портил шрам через всю щеку. Физиономия хозяина показалась мне знакомой, где-то я уже видела такие глаза – круглые и настороженные, как у рыси.
– Никита? – спросила я, выходя из лифта.
Парень кивнул и скорей утвердительно, чем вопросительно, сказал:
– Вы Арина от Николая?!
Я молча потупилась.
– Пойдемте, – парень повернулся спиной. Потом обернулся, шагнул… и я узнала его. Это Коростылев убегал тогда с площади возле метро «Динамо», оставив там убитого продавца из коммерческого ларька. Он тогда как раз так же откинул голову…
Мы прошли через несколько безупречно обставленных холлов и оказались в огромной комнате, скорей всего гостиной. Не предлагая мне сесть, Никита вытащил небольшой пакетик:
– Первый сорт. Дрянью не торгую. Цена известна?
Я отрицательно покачала головой.
– Для кого берете-то? – удивился Коростылев.
– Ничего я не беру.
– Не понял! – Никита быстро спрятал упаковку с наркотиком. – Вы Арина от Николая?
– Нет, Даша от Веры Подушкиной.
Никита поглядел на меня в упор своими красивыми, но неприятными глазами.
– И когда же Верушка вам подставку сделала?
– Как раз перед смертью, только мне наркотики без надобности, лучше скажите, вы хорошо знали Веру?
Никита засмеялся. Надо же, внешне парень хорош, хоть на обложку снимай, а смех противный, какой-то квакающий, да и в целом он производит более чем неприятное впечатление.
– Дорогая… – весьма нагло заявил парень, и тут я поняла, что ему не двадцать, а хорошенько за тридцать.
Возле глаз собрались мелкие морщинки, подбородок чуть обвис.
– Дорогая, – продолжал Никита, – гостей не жду, извините, занят.
– А мы с вами знакомы…
– Не припомню…
– Несколько дней назад видела вас убегающим от метро «Динамо».
На лице Никиты проявилась явственно читаемая мысль: «Придавить дуру-бабу прямо сейчас или дать ей высказаться?»
Но потом благоразумие взяло верх, и он с усмешкой заявил:
– «Динамо»? Не бываю там, обознались, наверное.
– Маловероятно, – утешила я его, – есть фотографии. Очень интересные, всего четыре снимка, зато какие! На одном вы вместе с приятелем взламываете ларек, потом тащите продавца, затем убиваете, наконец убегаете прочь. Прямо-таки гангстерский фильм…
Коростылев опустил веки и стал похож на марабу. Потом спросил:
– Сколько хотите?
– В деньгах не нуждаюсь.
– Тогда что?
– Информация о Вере Подушкиной.
Никита спокойно возразил:
– Да я о ней мало что знаю.
Я развернулась и пошла к двери.
– Погодите, – остановил парень, – куда заторопились? Давайте потолкуем!
И тут снаружи позвонили.
– Черт побери! – выругался Никита и пошел к двери, я машинально последовала за ним.
– Кто? – поинтересовался хозяин, глядя в «глазок».
– Никитушка, – послышался старушечий голос, – это я, Леокадия Константиновна, позволь мне, деточка, по телефону позвонить, мой-то сломался… Сделай милость.
– Чтоб тебя разорвало, дуру старую, – тихо ругнулся Коростылев и загремел запорами.
В холл ворвалась группа людей в камуфляже и черных масках. Они как-то разом заорали:
– Лечь на пол!
– Ноги раздвинуть!
– Руки за спину!
– Послушайте, – попыталась я открыть рот, но мне незамедлительно дали чем-то под коленки и со стуком швырнули на ковер. Спустя секунду на вывернутых за спину руках защелкнулись наручники. Никита лежал в той же позе около меня.
– Слушай, – еле слышно шепнул он, – молчи про фотки, а то худо будет.
– Куда уж хуже, – буркнула я.