— Ты ножичек-то обратно задвинь, дурень, — проворчал Волк, с повышенным вниманием разглядывая убегающую под колеса дорогу. — Еще порежешься ненароком. Подумал, как потом мой труп объяснять будешь? Что, ссора на почве внезапно возникшей неприязни? Так тебе и поверили! Как был недоучкой, так и остался, прости Господи! Провалишь же задание, идиот!
— А если ты расскажешь своим кто я такой, что лучше будет? — срывающимся от волнения голосом спросил Шварцман.
— Не лучше, — согласился Волк. — Только не расскажу. Промолчу, так уж и быть.
— Чего вдруг? — недоверчиво покосился на него Шварцман.
— Того! Надоело предавать! Хоть раз хочется остаться честным человеком. Или наоборот, уж предавать, так всех. С какой стати делать исключение для этих уродов? Чем они лучше других?
— Не понял…
— А тебе и не надо, — спохватившись, отрезал Волк. — Просто делай свое дело. С этой минуты я тебя не знаю, и не знал никогда. Это же просто случайность, что ты встретил здесь старого знакомца, так?
— Так, — кивнул головой Шварцман.
— Вот считай, что этой случайности не произошло.
Дальше они ехали в полнейшем молчании, думая каждый о своем.
— Отлично, — смуглое лицо Махди украшенное аккуратно подстриженной кучерявой бородкой лучилось чистой, незамутненной радостью. — Я всегда верил, что братья-мусульмане не оставят наш многострадальный народ в беде. Но сегодняшний подарок превзошел даже самые смелые мои ожидания. С этим оружием, я смогу преподать подлым гяурам такой урок, который они не скоро забудут. Наконец-то пришел час расплаты и для этих воздушных пиратов, безнаказанно убивавших наших родных и близких.
Тонкие пальцы знаменитого террориста нежным ласкающим движением погладили зеленый бок тубы с ракетой. Он потянулся, чтобы закрыть откинутую верхнюю крышку ящика, но замер не в силах расстаться со столь радующим глаз зрелищем. Так светло и искренне может радоваться новой игрушке лишь маленький ребенок. Для профессионального убийцы и террориста, входящего по неофициальному хит-параду спецслужб в десятку самых опасных людей мира, такое проявление восторга казалось не просто неожиданным, невозможным. Тем не менее, сейчас оно было на лицо. Не сдерживая эмоций, Махди обнял, крепко прижимая к груди всех троих «сирийцев», шепча каждому на ухо горячие слова благодарности. Волк, все время стоявший рядом с равнодушно-бесстрастным видом, не сдержавшись, отвел в этот момент глаза, против воли наткнувшись на тревожный вопрошающий взгляд Шварцмана. Чертыхнувшись про себя, наемник вновь уставился на все еще обнимающегося с лопоухим Махди. Смотреть сейчас на старого друга, ясно читать светящуюся в его глазах мольбу и надежду, было выше его душевных сил, хотя еще там на шоссе, он твердо решил про себя не выдавать израильских разведчиков.
— Друзья, вы устали после долгой и трудной дороги, — прочувствованно произнес меж тем, обращаясь к «сирийцам» Махди. — Приглашаю вас эту ночь провести в моем скромном доме, будьте моими гостями, разделите со мной сегодняшний ужин. Прошу вас.
— Мы действительно очень устали, — прижав ладонь правой руки к сердцу поклонился лопоухий. — И с благодарностью принимаем Ваше любезное приглашение.
Взаимные расшаркивания и соревнования в вежливости продолжались еще какое-то время, а затем Махди с ближайшим окружением и все трое «сирийцев» направились к парадному входу в «скромный» трехэтажный особняк террориста, во дворе которого и происходила сцена осмотра привезенного груза. Нарочно пройдя мимо Волка, чуть не задев его плечом, Шварцман будто бы невзначай прошипел, практически не разжимая губ:
— Уезжай отсюда, командир. Уезжай… И спасибо тебе.
Волк только грустно улыбнулся в ответ. Куда уезжать? Да и зачем? Как говорится, единожды предав… Раз уж примерил на себя иудину долю, то назад хода не будет. Так и пойдет судьба вкривь, да наперекосяк… Ведь даже если только мельком вспомнить то, что случилось после того рокового выстрела, что превратил его из офицера российского спецназа в скитающегося по миру бродягу без роду, без племени, сразу станет ясно, что вся его дальнейшая жизнь не что иное, как череда предательств, больших и малых, осознанных и случайных. Так стоит ли продолжать дальше бег по замкнувшемуся кругу? Бесконечно длить столь опротивевшее уже самому существование? Зачем?
На плечо наемника легла тяжелая рука. Он даже вздрогнул от неожиданности, разворачиваясь. Перед ним стоял немолодой араб в черном комбинезоне.
— Господин Махди, приглашает тебя и твоих людей переночевать в его доме. Для вас приготовлена комната, ужин принесут прямо туда. А сейчас, следуйте за мной, я проведу.
Невесело хмыкнув и приглашающе кивнув головой, нерешительно переминавшимся с ноги на ногу Абдам, Волк направился к дому вслед за шагавшим впереди, указывая дорогу, арабом.
Комната оказалась, конечно, не гостевыми апартаментами, а видимо обиталищем кого-то из слуг, но переночевать в такой вполне было можно. На полу лежали несколько относительно чистых матрасов, застеленных одеялами, в углу примостился стол на низеньких, едва десяток сантиметров от пола, ножках. Имелось даже несколько подушек, правда старых и облезлых, но при этом достаточно мягких. Одним словом восточный минимализм в действии, абсолютно ничего лишнего. Из освещения присутствовала болтающаяся под потолком электрическая лампочка без абажура. Распахнув дверь в комнату и, пропустив вперед гостей, проводник, без особого почтения поклонившись, напомнил, что ужин скоро будет и с чувством выполненного долга оставил их одних.
Абд-первый сразу же завалился на расстеленные на полу матрасы, блаженно вытянувшись в предвкушении долгожданного отдыха. Абд-второй все же нашел в себе силы аккуратно составить вдоль стены три походных рюкзака, в которых хранились все личные вещи членов команды, и тоже рухнул, как подкошенный. Волк, искоса глянув на них, прошел через всю комнату к окну и встал, прижавшись разгоряченным лицом к приятно охлаждавшему кожу стеклу. С минуту он о чем-то напряженно думал, потом развернулся к кайфующим на постелях подчиненным.
— Эй, воины ислама, а ну подъем! Чего разлеглись?! Отдыхать будем после окончательной победы учения пророка во всем мире! Ясно? А сейчас, подъем! Подъем, кому сказал?!
Голос командира звучал столь решительно и жестко, что спорить и возмущаться Абды не решились, с кряхтением и стонами поднялись на ноги, жалостливо глядя на Волка темными от усталости миндалевидными глазами.
— Значит так, — подавив в душе не вовремя накативший приступ непрошеной сентиментальности, зло резанул Волк. — Сейчас, бегом вниз к машине и в путь. Абд-второй, ты вроде посообразительнее, будешь старшим. Отправляетесь назад на пограничный пост, задача — выяснить имя и фамилию того пограничника, который нас сегодня пропускал. Он употреблял наркотики на посту и должен быть наказан! Понятно?
Удивленные Абды быстро закивали головами, какое им собственно дело до обдолбившегося на посту пограничника они не понимали, но спорить с разгневанным, все чаще в последнее время ведущим себя неадекватно, Волком не решились.