Крякнула и зашипела в умелых руках жестяная крышка.
— Желает кто-нибудь? — церемонно осведомился Петрович.
Максим отрицательно мотнул головой, Петрович перевел взгляд на сидящего у окна Виталика. Тот, глубоко вздохнув и горестно качая головой, потянулся к банке толстыми, как сардельки пальцами.
— Ой, не к добру… Разбудишь червя, что потом делать?
Когда у Виталика внутри просыпался червь, читай неуемная жажда догнаться алкоголем до состояния полного изумления, что, учитывая его стокилограммовые габариты, было делом труднодостижимым на практике, добра действительно ждать не приходилось.
— Ну так не пей, олень ты ягельный! — дружески посоветовал, ткнув его кулаком в бок Борисов.
— Поздно, — с истинно королевским достоинством не отреагировав на тычок, провозгласил начальник второй лаборатории, затяжным глотком приникая к жестяной банке.
Напиток энергично забулькал в его горле, поросший волосами кадык поршнем заходил вверх-вниз, перегоняя жидкость в желудок.
— Эх! Хорошо, но мало, — заявил Виталик с тревогой следившему за ним Петровичу, наконец, оторвавшись от банки.
Тот, взвесив в руке переданную тару, разочарованно качнул головой.
— Таким бы хлебалом медку тяпнуть! — верно расшифровал его мысли Борисов, попытавшись дружески похлопать довольно отдувающегося начальника второй лаборатории по щеке ладошкой.
Однако расслабленность лобастого подполковник была лишь мнимой, протянутая Борисовым рука тут же оказалась сжата, будто стальными тисками и нещадно вывернута на излом.
— От тож! — наставительно произнес Виталик, с наслаждением разглядывая, корчащегося от боли капитана. — Не тяни свои грабли, куда не просят.
Петрович меж тем в свою очередь припал к банке с удовольствием жмурясь, как нализавшийся сметаны кот.
— Ты же так сопьешься, начальник, — устало, потянувшись, сообщил в пространство Максим.
— Ага! — согласно кивнул Петрович. — Просто я не могу трезвым взглядом смотреть на творящиеся в этом мире вещи. Только волшебные пузырьки примиряют меня с жестокой действительностью. Или, скажешь, что сам всем доволен?
— Но алкоголь не способ решать проблемы, — пожал плечами Макс. — Это же просто бегство от действительности…
— Пусть так, — легко согласился Петрович, делая очередной глоток. — И чем дальше я от нее убегу, тем мне будет лучше.
Заговорщицки подмигнув, он приоткрыл свой дипломат, демонстрируя Максиму горлышко прячущейся внутри водочной бутылки.
Максим открыл глаза. Взмокшее потом тело было скользким и липким, сразу же навалилась душная влажная жара. Нудно звенели, путаясь в марлевом пологе над головой, мелкие кровососущие твари, набившиеся в палатку в поисках добычи. Еще под впечатлением только что привидевшегося сна он хрипло повторил в темноту: «И чем дальше я от нее убегу, тем мне будет лучше». Вот уж в самую точку, убежал, так убежал, дальше уже некуда. Только лучше ли от этого стало? Спать, как-то разом расхотелось. Всколыхнувшая сердце смутная тоска и тревога, заставили отбросить, укрепленную над койкой марлю и осторожно пробираясь между кроватями соседей выползти наружу. Здесь было прохладнее, над плоскогорьем легкими струями колыша застоявшийся воздух дул легкий ветерок. Джунгли внизу казались колышущимся морем, в вечной ярости набегающим бурным прибоем на неприступную твердыню скального плато, на котором располагался прииск.
Этот мир был чужим, чужим и нереальным, он до сих пор не верил, что все, что происходит с ним — действительность. Этого просто не могло быть. Настоящий, не параллельный мир, с реальной жизнью и реальными проблемами остался там, за стенами международного аэропорта в котором он ожидал вылета в Париж, откуда с пересадкой должен был добраться до Кигали. Все, что было до этого оставалось непреложной реальностью: подполковничьи погоны, служба на испытательном полигоне, предельная усталость от возведенной в ранг доблести военной тупости, от постоянного завистливого прессинга дуболомов-начальников, наконец досрочное увольнение, долгие мытарства на гражданке в поисках работы, жизнь на нищую пенсию. Даже бодрый голос однокашника по училищу в телефонной трубке: «Есть непыльная работенка за рубежом. Тебя полторы-две тысячи баксов в месяц для начала устроят?» Устроят ли его две тысячи баксов? Сейчас его устроили бы и двести. Конечно, да. Все это было реальностью, так когда же начались явные галлюцинации? В какой момент он слетел с проторенной тысячами ног четкой канвы своей жизненной дороги? Может быть в вербовочной конторе, куда прибыл на собеседование? Да, наверное, именно там. Именно оттуда начала разматываться приведшая его сюда дорога… Макс закрыл глаза вспоминая…
Обстановка кабинета отличалась спартанской простотой: стол, вращающееся, обтянутое дерматином, кресло с одной его стороны, обычный стул с другой, сбоку компьютер с допотопным лучевым монитором, дешевый письменный прибор, неприятно громко тикающие часы на стенке и все. Самой впечатляющей деталью был сам собеседник — коротко стриженый детина с трехдневной щетиной на морде и неожиданно пустыми оловянными глазами. Дорогой и безукоризненно подобранный по размеру костюм от Бриони сидел на нем так же естественно, как на корове седло. Лучше уж сразу натянул бы привычную камуфляжку и не мучился, решил про себя Максим, провокационно осведомляясь из-за двери: «Можно?» Он так и ждал, что вот сейчас собеседник рявкнет в голос, как на плацу: «Можно козу на возу, и Машку за ляжку! А здесь не можно, а разрешите!», и почти угадал, промелькнуло в глазах мгновенно погашенное презрение старого строевика, даже кадык дернулся было, уже выталкивая вертящиеся на языке дежурные фразы. Однако не так прост оказался, совладал с собой, привстал любезно протягивая руку, мол, что вы, что вы, проходите… Давно похоже из Краснознаменной, успел перестроиться, кой-какого лоска набраться, ну-ну…
— Читал Ваше резюме, читал… В каких войсках служили…
Вздохнув, выдал правду, будто признаваясь, что болен проказой, эти ведь и проверить могут, с них станется:
— В РВСН…
Стриженого перекривило, как от зубной боли.
— Значит с военной подготовкой, все на уровне, школьной «Зарницы», правильно понимаю?
— Бумажные войска, что поделать…
Мысли, дав прихотливый извив, перескочили на какие-то крупные учения с приездом не то главкома, не то кого-то из его замов. Первый этап: подъем по боевой тревоге и строевой смотр в полном снаряжении. Главная фишка учений — вырезанные из картона прямоугольники под размер индивидуальной аптечки. На прямоугольниках нарисованы разноцветные шприц-тюбики с надписями, поясняющими, что в них за лекарство таится. По идее должны выдать настоящие аптечки, но их на складах нет. Да и опасно их выдавать, там внутри промедол, еще наширяется кто-нибудь, потом хлопот не оберешься. Потому вместо реальных аптечек из картона режутся их аналоги, учебные модели. Все должны положить прямоугольник в левый нарукавный карман куртки и знать наизусть, какого цвета тюбик с чем и для чего. Прямоугольники каждый резал себя сам, рисовали на компьютерах, но вот разукрашивали уже в меру собственных художественных способностей, цветных принтеров, увы, нет. Теперь прямоугольники похожи на детские разукрашки с каракулями, плевать, главное приезжим шишкам это точно понравится. Информацию начальнику полигона по секрету слили аж с самого Центрального командного пункта. Уже проверили несколько дивизий, и где были нарисованные аптечки, все прошло благополучно.