В этой семье никто не знал Гранцова. Он собирался представиться как товарищ по работе, и сейчас его немного смущал новенький камуфляж. Ему почудилось, что он выглядит прапорщиком с вещевого склада. Да ладно, махнул он рукой. Сейчас каждый пятый ходит в военном. Кто охранником работает, а кто по дешевке у того же прапора купил удобную и немаркую одежду.
На лестничной площадке курили пьяные мужики. Гранцов покурил с ними, не заходя в квартиру, откуда доносились приглушенные женские голоса и звяканье посуды. Мужики обсуждали проблему роста преступности. И то, что услышал от них Гранцов, заставило его резко изменить свои планы.
Он кинулся к ближайшему телефону, чтобы срочно сообщить Поддубнову — оба наших банщика убиты.
Но телефон Базы отвечал сигналом автоматического приема факса.
«Все равно, уже ничего не исправишь. В конце концов, раз уж я приехал, придется отдежурить. А наутро быстренько вернусь, и пусть тогда Поддубнов займется этим делом», — решил Гранцов.
Если бы он не был за рулем, то не удержался бы — страшно захотелось напиться. Заглотить стакан водки и с размаху грохнуть его о землю. А как еще может реагировать человек, узнав о смерти сразу двоих своих товарищей? Пусть не самых близких, но товарищей. Вместе одно дело делали, как-никак. Вместе кололи дрова, толкали застрявший грузовик, сменяли друг друга на вахте — и ведь всегда вовремя. И вдруг напороться на каких-то подонков с ножами!
По рассказам соседей, банщики на ночной электричке ехали на работу. Один из них вышел покурить в тамбур и долго не возвращался. Какой-то парень, проходя по вагону, спросил у второго банщика — это, мол, не вашему другу там плохо стало? Он заторопился в тамбур, и тоже не вернулся. А когда подъехали к станции, и народ пошел к выходу, они оба там лежали, истекая кровью. Один был еще жив, но без сознания. Убийцы забрали с собой только деньги — пустые бумажники валялись там же, на полу тамбура, в луже крови.
«Надо бы помянуть мужиков, вот и коньяк пригодится. Тяжелая будет ночь», — подумал Гранцов.
Он подъехал к зданию жилконторы за десять минут до начала дежурства. Поставил «уазик» за углом, в тени старого тополя, и прихватил с собой сумку с коньком. Гранцов уже предвкушал долгую ночную тризну, но у входа в контору его остановил милиционер.
— Закрыто, гражданин, все закрыто, — сказал он.
— Да я на работу, — сказал Гранцов. — На дежурство заступаю.
— Вы тут работаете? — милиционер окинул взглядом камуфляж, пожал плечами и отступил, пропуская Вадима внутрь.
В вестибюле сидел, обмахиваясь газетой, второй милиционер. «Наверх, наверх, к приемной», — пробормотал он. Поднявшись на второй этаж, Гранцов увидел секретаршу и обеих уборщиц. Женщины подавленно перешептывались. Он не ожидал застать здесь столько народу в выходной день, да еще вечером, да еще в компании двух милиционеров.
— Ты же ничего не знаешь, — сказала секретарша. — Тут у нас такое случилось… Ночью залезли в контору, охранника пырнули ножом, утащили компьютеры и документы. Нас весь день допрашивают, так что готовься.
— Что значит «готовься»? — тупо спросил Гранцов.
— Его утром уборщица нашла, — сказала секретарша. — Крови почти не было нигде. Говорят, увезли на «скорой». Вадим, все очень плохо. Следователь все время спрашивает, как тебя найти, а я не знаю, что ему сказать. Они нас всех подозревают. Только бы он жив остался, только бы не умер.
Дверь приемной распахнулась, и оттуда выглянул худой высокий человек в штатском.
— Гранцов явился? — спросил он. — Как только появится, не отпускайте его, пожалуйста. Или как только выяснится, где он на самом деле проживает, сразу сообщите, мы в адрес товарищей пошлем. Так, теперь прошу зайти вас, девушка.
Вадим Гранцов присел на освободившийся стул, положив сумку на колени. «Вот теперь-то я точно напьюсь», — решил он, барабаня пальцами по выступающей округлости бутылки. «Как только выберусь отсюда, так сразу и напьюсь. Ну и денек выдался».
Секретарша вышла неожиданно быстро и сказала, глядя в сторону:
— Вадим, тебя вызывают.
Гранцов перекинул сумку через плечо и вошел в приемную. Там слоями висел табачный дым, и было очень душно, несмотря на распахнутое окно. Кроме высокого в штатском, в комнате было еще трое, и все они замолчали, разглядывая его.
— Гранцов? Вадим Андреевич?
— Так точно. А вы кто?
Они переглянулись, и сидевший за столом невнятно представился:
— Мы группа Петренко. Петренко — это я.
Он выглядел старше остальных, и Гранцов мысленно обозначил его «пожилым».
— А теперь вы, пожалуйста, покажите документы.
— Да не взял я документы, — с улыбкой сказал Гранцов, похлопав себя по карманам, где лежали его права и паспорт. — Сегодня новую робу надел, а паспорт остался в старой. Вот такая вот незадача.
— Напрасно, напрасно, — сказал толстый, в очках.
— Да я вам могу наизусть сказать все свои данные. Сказать?
— Ваши данные нам и так известны. Нам важно убедиться, что вы — это вы. Вы уже в курсе? Знаете, по какому поводу вас вызвали?
— Никто меня не вызывал, — сказал Гранцов. — Я на дежурство приехал.
— Сегодня ваша очередь? — спросил тот, который сидел на подоконнике. — В журнале ваша подпись стоит за вчерашнее число. И в графике написано, что вы дежурили одиннадцатого. А сегодня двенадцатое.
Вадим виновато развел руками:
— Ну что скрывать… Сами знаете, как это делается.
— Не знаем, поясните, — сказал толстый в очках.
— Ну, график у нас приблизительный, в жизни всякое бывает, иногда кто-то меня подменит, потом я его. Да, моя очередь была вчера, но я был занят, а сегодня я свободен, вот и приехал.
— Значит, это не ваша подпись?
— Считается, что моя.
— Ничего себе порядочки, — сказал толстый. — Да в три шеи гнать таких охранников надо.
— Да, ребята, вы хорошо устроились, — сказал худой.
— Кстати, а чем вы были заняты вчера, когда не смогли выйти на дежурство? Вы же понимаете, если у вас нет оправдательного документа, то это получается прогул. А если прогул, то вас автоматически увольняют, просто обязаны уволить. Вы же материальные ценности поставлены охранять, вы же…
Он говорил что-то еще, но Гранцов уже не слушал его, хотя и кивал согласно. Дверь в соседнюю комнату, где обычно ночевали охранники, была приоткрыта. И там на темном паркетном полу Гранцов заметил белые линии мела — он видел только часть рисунка, но ясно было, что это силуэт лежащего человека.
«Раненых мелом не обводят», — подумал он и мысленно перекрестился.
— Так что вы можете сказать по существу? — спросил тот, который сидел на подоконнике у открытого окна.