— По какому существу?
Толстый раздраженно хлопнул ладонью по столу:
— Отвечайте на вопросы, берегите свое время.
— Так разве я против? Спрашивайте, я все скажу! — Вадим Гранцов даже вытянулся, всем своим видом изображая готовность отвечать.
Сидевший на подоконнике спросил:
— Мы тут голову ломаем, кому нужны старые компьютеры? Может, их украли из-за начинки? Какие-нибудь базы данных там хранились интересные?
— Не знаю.
— Знаете, знаете. Вы же целыми ночами сидели за компьютером. Даже утром, когда уже уборщицы приходили.
— Ну, сидел. В игрушки играл. В тетрис. Затягивает это дело, прямо как наркотик, — Гранцов снова постарался улыбнуться. — Да мы все играли, все сторожа. А чтобы базы данных найти, надо пароль знать. Здесь тоже не дураки работают.
— Между прочим, там же паспортные данные целого района, — задумчиво проговорил толстый. — Вся жилплощадь, все пустые квартиры. Ценный материал. Тут вооруженного часового ставить надо было, а не пьяного сторожа. Так почему вас не было на работе, Вадим Андреевич? Как вы допустили прогул?
— Я могу дать вам номер телефона, — обиженно сказал Гранцов. — Позвоните, и вам все расскажут. Где я был, что делал. Прогула никакого не было. Вот он я, на рабочем месте.
— Хватит крутить, — снова заговорил, наконец, пожилой, с землистым лицом, Петренко. — Это ошибочная тактика. Вместо того, чтобы помочь следствию, вы начинаете выкручиваться и оказывать на нас давление. Мы и сами знаем, куда нам звонить. И мы уже позвонили. Кстати, а почему вы не проживаете в своем адресе?
— Это неудобно, — сказал Гранцов.
— Это очень неудобно, — согласился пожилой. — Теперь нам придется задержать вас, а так могли бы отделаться подпиской о невыезде. И документов у вас никаких. По крайней мере, до выяснения личности придется все-таки задержать. А что делать? Сейчас придет машина, и вас отвезут в одно очень неуютное место, очень неудобное. Там очень тесно и душно, и вам придется ждать гораздо больше, чем мы вас сегодня ждали.
— А нельзя как-нибудь по-другому? — спросил Вадим дрогнувшим голосом. — Я же ни в чем не виноват, я же не знаю даже, что тут стряслось…
— У меня есть определенные сомнения в вашей искренности, — сказал пожилой.
Когда Петренко говорил, остальные трое просто замирали, они не могли даже шелохнуться. Как только он делал паузу, они шевелились, чесались, подносили сигарету к губам, — но стоило снова ему открыть рот, как они снова застывали.
Гранцов повернулся к нему и сказал, мучительно заикаясь и облизывая губы:
— Ра… Ра… Разве я что-то скрываю? Разве я прячусь? Разве я в чем-то виноват?
— А вот это и покажет следствие. Невиновен — отпустим. У нас зря не сажают.
— Это мы знаем, — не удержался Вадим.
— Вот вы говорите, что ничего не скрываете. А где вы были вчера во время убийства?
— Так все-таки его убили? — Гранцов опустил голову. — Я еще надеялся, что он выживет. Значит, убили…
— Вот видите? — Пожилой опер обличительно нацелил на него палец. — Вы снова увиливаете от прямого ответа на прямой вопрос.
— Да не увиливаю я. Зачем мне увиливать? И зачем мне убивать своего товарища, об этом вы подумали? — равнодушно ответил Гранцов, обдумывая, как бы поскорее избавиться от докучливых собеседников.
Они от него не отстанут, это ясно. Могут и в самом деле задержать. И кто тогда будет работать в бане?
— Мотивы могут быть самые разные, — вмешался в разговор толстый. — С целью хищения оргтехники. Из хулиганских побуждений. В конце концов, на почве неприязненных взаимоотношений.
— На почве, говорите? — Гранцов усмехнулся, но тут же согнал с лица улыбку и заговорил жалобным голосом: — Так, значит, никак нельзя по-другому? Запишите хоть номер телефона, я серьезно говорю, или дайте мне позвонить.
Он повернулся к тому, который сидел на подоконнике.
— Ну, запишите номер, что вам, трудно?
Как раз в этот момент затрещал телефон. Худой поднял трубку, но Гранцов не стал слушать, ему было уже все равно, что они скажут.
Он взял из стаканчика на столе карандаш, дрожащими руками написал пару цифр на бумажке, но карандаш выпал, скатился на пол. Вадим перекинул сумку за спину и наклонился за карандашом.
У него еще мелькнула шальная мысль — подобрать карандаш и воткнуть в глаз тому, кто сидит на подоконнике. Но он тут же одернул себя — нельзя калечить своих. Особенно, если у них есть твои установочные данные.
Карандаш, телефонный шнур, ножницы — в его распоряжении был целый арсенал. Но Вадим Гранцов решил обойтись без крови.
Обеими руками он схватил за щиколотки того, кто сидел на подоконнике, и рывком стянул его на пол. Наступил ему на плечо и выпрыгнул в окно.
Как раз под окном находился козырек парадной. Сколько раз, стоя у открытого окна, Гранцов ронял окурок на крашеное железо — и теперь сам скользнул по нему и соскочил на асфальт.
Как он и рассчитывал, «люди в черном» замешкались с погоней. Они ничего не делали без команды начальника, а начальник никогда не попадал в такую ситуацию. Гранцов забежал за угол, забрался в «уазик», завелся и тронулся, а они еще даже не выбежали на улицу.
И только отъехав на безопасное расстояние, приткнув свой «уазик» среди других на стоянке у Генерального штаба, Гранцов понял, что никакой погони не будет. У них другие методы. Они рассчитывают достать его без погонь и перестрелок.
И совершенно напрасно.
Он достал из сумки спортивный костюм, в котором обычно ночевал на дежурстве, и переоделся в машине. Вытянул из бардачка смятую кепку с длинным козырьком, кое-как разгладил и натянул на голову. Можно было бы и не изменять внешность, но ему не хотелось искушать судьбу. А вдруг они его все-таки начали искать? Зачем же облегчать работу противнику?
Вадим Гранцов прошел на Дворцовую набережную и, спустившись к самой воде, устроился на гранитных ступенях. Сверкала вода, гремели репродукторы на прогулочных теплоходах, болтались на волне пустые бутылки. Он откупорил коньяк и отпил из горлышка. Пора было обработать накопленную информацию.
Итак. Что мы имеем? Имеем потери.
Двое погибли неделю назад в ночной электричке. Нелепая, непонятная смерть. Спокойные трезвые мужики, скромно одетые, чего с них взять? Какие подонки могли позариться на их сумки с веничками и сменой чистого белья? Может быть, ввязались в пьяную драку, или пытались разнять, или кого-то защищали? Никогда теперь этого не узнать… Ну да ладно, хорошие вы были мужики, жалко расставаться.
Он поднял бутылку, отставив локоть, и отпил глоток. Коньяк казался ему слишком слабым.
Так, пошли дальше. Если б вчера ночью он не остался на Базе… Ну, еще неизвестно, что было бы. Еще неизвестно, кому пришлось бы лежать на полу, и кого обводили бы мелом.