Я только вздохнула. Присутствие экс-мадам Полянской отрицательно влияет на домашних. Никогда раньше не слышала от Зайки подобных выражансов. Но Алиску не так легко сбить с толку.
– Подумаешь, – фыркнула она, отбирая у Фредди деревяшку, – какие мы нежные, цирлих-манирлих, жопа на тоненьких ножках! Так тебе и надо, а то глядишь с экрана, как цыпленок ощипанный – шеи нет, плечи у подбородка. Скажи лучше нам с Фреддинькой спасибо, телезвезда!
Мартышка сосредоточенно ковыряла в носу. Брезгливый Кеша и нервная Зайка моментально вылетели за дверь. Даже безгранично любящая животных и собирающаяся стать ветеринаром Маша слегка изменилась в лице, мне же к горлу подкатила тошнота. Но Алиске было все по́ фигу.
– Дадут в этом доме, наконец, ужин? Или голодными спать пойдем? – заорала она. – Ирка, Катька, забыли, что ли, тумбы толстожопые?
– Не ругайся, – безнадежно попросила я, глядя, как радостно хихикает Маня.
– А кто ругается? – удивилась Алиска. – Я так разговариваю, уж извини, по-другому не умею. Мы, балетные, – люди простые, хорошим манерам не научены, пишем с ошибками, считаем с трудом…
– Хватит ерничать…
– Вот-вот, – радостно ухватилась за мои слова Алиса, – издевайся надо мной, бездомной, безответной.
Я поглядела на ее яркие, прямо-таки елочные украшения и вспомнила один эпизод из прошлого. Много лет назад на кафедру, где я работала, повадился ходить пожилой мужчина. Лет ему было около семидесяти, и он намеревался защитить кандидатскую диссертацию на тему «Образ промышленного города в поэзии Лессинга». Наша заведующая, роскошная внешне и очень умная дама, слегка оторопела, услыхав название задуманной работы.
– Извините, милейший, – осторожно сказала она, – Лессинг родился в 1729 году, тогда в Германии еще не существовало крупных промышленных предприятий, и в его произведениях в основном речь идет о любви, долге, верности…
– Но ведь никто за такую тему еще не брался, – настаивал соискатель.
Надежда Михайловна терпеливо повторила:
– Потому, что написать об этом невозможно, представьте себе исследование на тему «Жизнь пингвинов в Москве»?
– Тема-то оригинальная, – не успокаивался старик.
Так они проговорили около двух часов, в конце концов ненормальный посетитель, понизив голос, заявил:
– Вы обязаны мне помочь.
– Почему? – изумилась Надежда Михайловна.
– Я сирота, – сообщил мужик, – у меня и мама, и папа, и бабушка умерли.
– У меня тоже, – только и смогла ответить руководительница кафедры.
Утром за завтраком я соображала, куда лучше поехать в первую очередь, когда в комнату, добродушно улыбаясь, вошел Филя.
– Чем угощают? – жизнерадостно поинтересовался колдун, оглядывая стол. – Оладушки? Прекрасно, день следует начинать с обильной пищи.
Я смотрела, как он заливает поджаристые куски теста жирной сметаной, пробует и добавляет столовой ложкой варенье. Похоже, у мужика никаких проблем с печенью, и содержание холестерина в крови его, судя по всему, не волнует.
Шаман поднял на меня глаза и сказал:
– Печень и в самом деле как у младенца. Хотите, научу, как очистить ее от шлаков?
Я растерялась. Неужели мои мысли написаны у меня на лбу? Наслаждаясь смущением хозяйки, Филя сообщил:
– Приготовил для всех ямбу.
– Что? – переспросил Кеша. – Ямку?
– Ямбу, – повторил терпеливо маг, – особое кушанье. Есть его надо наслаждаясь, представляя себе мысленно самое заветное желание.
– Оно исполнится? – заинтересовалась Маня.
– Обязательно, – пообещал Алискин любовник.
– Мне бы ветрянкой заболеть, – размечталась бесхитростная девчонка.
– Зачем? – опешила я.
– Все четвертные контрольные пропущу, – радостно объяснила Маша, – сейчас это мое самое главное желание.
– Не болтай глупости, – одернул ее брат, – кстати, почему ты не в школе?
– Так суббота же, – завопила Маня, – вы все рады ребенка цепями к парте приковать.
– Будете есть ямбу? – спросил Филя.
– Конечно! – заорала Маня. – Несите скорей.
Я с подозрением уставилась на бурду желтого цвета, отвратительно воняющую гнилью. Видела вчера это варево на кухне. Манюня недоверчиво нюхнула содержимое протянутой ложки, потом быстро проглотила. Зайка уставилась на нее во все глаза. Машка сразу запила чудодейственную ямбу минеральной водой и оповестила:
– Съедобное, но ужасно вонючее. Надеюсь, поможет.
– Давайте и мне, – вздохнула решительно Зайка.
Мы с Аркашкой отказались.
– Потом пожалеете, – пообещал Филя.
Я с тоской ковыряла омлет. Это просто возмутительно. Пустила на несколько деньков бездомную Алиску, а получила в придачу колдуна и обезьяну. Надеюсь, хоть данное снадобье сварено не из средства для натирки полов или мебельной мастики. Надо поинтересоваться у Ирки, не пропала ли из кладовки еще какая-нибудь бытовая химия.
Вдова Георгия Рощина – Лиля – показалась сначала старухой. Когда женщина возникла на пороге, я чуть не спросила: «Вы мать Георгия?», но вовремя спохватилась:
– Лиля?
Вдова слегка отступила в глубь холла и бесцветным голосом проговорила:
– Да, а вы кто?
– Даша.
– Простите, не помню.
– Мы незнакомы, – сказала я. – Вот пришла к вам за помощью.
– Чем же могу посодействовать? – без всякого интереса спросила Лиля.
– Людмила Шабанова…
Бледное лицо Лили стало еще белей, на худых щеках появились красные пятна.
– Если прислала эта…
– Нет-нет, – испуганно замахала я руками.
– Она причинила мне много горя, нужен ваш совет.
– Входите.
В большой, заставленной мебелью гостиной Лиля аккуратно села на диван и, сложив руки на коленях, холодно произнесла:
– Говорите.