Лицо ее не выражало никаких эмоций. Трудно беседовать с человеком, у которого каменная маска. Моя спина покрылась потом, а язык зачастил придуманную историю.
– От меня уходит муж. Прожили вместе двадцать лет, и пожалуйста – седина в бороду, бес в ребро. Вернее, нечистый угодил муженьку в другое место, пониже пояса. Завел любовницу, страшно наглую особу – Людмилу Шабанову и собирается бросить меня. Спасибо, добрые люди подсказали, что у этой дамы мужики постоянно меняются, больше двух месяцев не удерживаются. Думаю, если открою глаза благоверному на фокусы его «любимой», может, одумается, вернется? Уж извините за беспокойство, но мы вроде как подруги по несчастью…
Лиля покачала головой.
– Говори мужику, не говори, если у него одно место зачесалось – все, пиши пропало. Я своему прямым текстом объясняла: шлюха. А он только усмехался: ну и что? Досмеялся.
И она тихонько заплакала. Мне стало неловко. Пришла, лезу грязными сапогами этой несчастной женщине в душу, но ведь надо найти ребенка! Лиля тем временем успокоилась и спросила:
– Ваш где с этой дрянью познакомился?
– В поликлинике, зубы лечил.
– А мой в метро.
– Как? – удивилась я и необдуманно выпалила: – Мне говорили, что Рощин был пациентом Шабановой!
Но вдова не обратила внимания на подозрительную осведомленность гостьи и подтвердила:
– Именно, в вагоне. Вместе вышли на Новослободской, у нее сумка тяжелая хозяйственная, вдруг ручки-то и оторвались.
Людмила стала собирать рассыпавшиеся покупки. Галантный Рощин решил помочь, тем более что женщина оказалась очень хороша собой: гибкая, черноволосая, темноглазая, с потрясающим цветом лица. Слово за слово – познакомились. Жора помог дотащить поклажу до дома. Естественно, Мила пригласила «спасителя» зайти. Чем уж она так взяла Жору, Лиля не знала. Но верный муж явился домой около семи утра с лихорадочно блестевшими глазами и с порога заявил:
– Ухожу.
Жена спросонья не поняла, что случилось. Жора работал бухгалтером в крупной фирме, на службе случались авралы, и мужик иногда просиживал до утра у компьютера.
– Опять в документах ошибка? – зевая, поинтересовалась Лиля. – Ты бы намекнул хозяину о прибавке к зарплате.
Но муженек молча открыл шкаф, вытащил чемодан и принялся кидать туда носки, трусы и рубашки. Тут до Лилечки дошло, что дело нечисто, а супруг повторил:
– Ухожу к другой.
Но в этот день ему не удалось покинуть дом. Жена встала на пороге и потребовала объяснений.
– Мы прожили много лет, – вспоминала Лиля, – поженились совсем молодыми, мне еще восемнадцати не исполнилось, пришлось разрешение от родителей брать. Много чего за эти годы было, пару раз без меня отдыхать в Сочи ездил, ну сами понимаете. Детей не завели, беречь нажитое не для кого, все на себя тратили. Вот так! И, главное, ничто не предвещало разрыва. Планы строили, отнесли документы в посольство, я еврейка, хотели эмигрировать в Израиль, там у меня дядя…
Целую ночь они выясняли отношения. Рощин высказал жене целый букет претензий. Лиля рыдала в голос. Из совсем недавно ласкового и преданного мужика полился поток гадостей.
– Ты отвратительная хозяйка, – кричал Жора, – ни разу за годы брака не попробовал нормальной жареной картошки.
Лиля действительно готовила любимое блюдо мужа под крышкой. Прочитала как-то раз в журнале «Здоровье», что хрустящая корочка содержит канцерогены, и испугалась. Муж с удовольствием ел тушеную «поджарку». Теперь же выяснилось, что мучился.
– А рубашки! – потрясал руками Жора. – Катастрофа! Никогда не погладишь по-человечески. По углам пыль мотается, занавески годами не стираешь!
– Так снимать тяжело портьеры, – отбивалась Лиля, – а тебя не допросишься, вечно занят, вон кран в ванной течет, бачок в унитазе шумит и дверь в большую комнату не захлопывается.
– Дверь не захлопывается! – неожиданно зло передразнил супруг. – И как это другие бабы одни живут! Вот Мила: совсем без мужика, а в доме полный порядок – ничего не течет, не шумит и все захлопывается. Да и картошка человеческая, а не размазня на сковородке…
– Так ее Людмилой зовут, – уточнила Лиля, – ну-ну. Совсем, видать, ты оголодал, из-за картошки родную жену бросаешь!
– Да картошка двадцатое дело, – отмахнулся супруг и примолк.
– А первое что? – поинтересовалась жена.
Жора молчал.
– Конечно, постель, – усмехнулась Лиля, – кобелина ты, кобелина…
– Нет, драгоценная моя, – вызверился интеллигентный бухгалтер, – это ты деревяшка тухлая. Сколько раз мы с тобой вместе оказываемся? От силы вечерок в месяц любовным делам посвящаем. А мне, между прочим, не так много лет, думаешь, подобный ритм молодого мужика устраивает?
Лиля примолкла. Муж и раньше предъявлял требования, настаивая на более частых интимных контактах. Но жене достался от рождения вялый темперамент. По молодым годам она еще шевелилась, а после перестала, используя бесконечные отговорки – то голова болит, то месячные не вовремя пришли, то просто устала…
И вот сейчас муж, раздувая ноздри, гневно выкрикивал:
– Отчего уставала? Детей нет, работаешь через пень-колоду, спишь по двенадцать часов, ешь от пуза, три месяца на даче сидишь… Да другие бабы и половины такого счастья не видят – принесутся в семь со службы, уроки у детей проверять кидаются, потом к плите, а ночью мужа обслуживают. Не все, знаешь ли, как я, онанизмом занимаются, другим наплевать на женские проблемы – навалятся и свое получат!
– Ну и ступай отсюда, – заорала Лиля, вышвыривая собранный мужем саквояж на лестничную клетку, – катись к своим сексуальным.
– Дурой была, дурой и останешься, – подвел черту Жора.
Лиля, кипя от негодования, переколотила все чашки и позвонила любимой подруге.
– Не дергайся, – успокоила ее та, – все они из себя секс-символов делают. Посуди сама, небось он чаще, чем раз в неделю, не может. Скоро вернется: либо сам убежит, либо баба его выставит, сучка проклятущая.
Так и вышло. Спустя месяц, потерянный и какой-то пришибленный, Жора позвонил в дверь. Лиля обрадовалась, но виду не подала и холодно поинтересовалась:
– Что-нибудь забыл?