Словом, когда на пороге вновь появляется Ольга с заявлением: «Все-таки розовая лучше всего», – я уже сижу в постели, очумело тряся головой.
– Проснулась? – почему-то удивляется девушка. – Чего так рано, лежала бы, еще девяти нет.
– Так как? – продолжала приставать Зайка. – Какую кофточку надеть?
– Светло-зеленый должен принести удачу, – меланхолично заметил Филя. – Людям, рожденным под знаком Скорпиона, следует избегать белого и розового. Все оттенки зелени изумительно подойдут!
– Вот, – удовлетворенно вздохнула Ольга и пнула меня еще разок, для порядка: – Разве от тебя совета дождешься? Спасибо, Филя.
– Не за что, – улыбнулся колдун, – хочешь, гороскоп тебе составлю?
Зайка восторженно закивала. Я быстро-быстро запихивала в себя ужин. Авось сейчас удастся ускользнуть в спальню.
Из коридора послышался шорох. В столовую почти бесшумно проник Фредди. В руках мартышка держала свернутый трубочкой «ТВ-парк». Оскалив желтоватые клыки, Фредди принялся внимательно следить за кружащей по комнате мухой. Его глаза бегали туда-сюда, провожая противное насекомое. Наконец черненькая точка уселась на высоко взбитую прическу Зайки. Ничего не подозревающая Ольга продолжала пить чай. Слегка покачиваясь, Фредди добрался до девушки и с жутким уханьем опустил ей на голову журнал. Ольга завопила, расплескав чай на колени.
– Алиса, уйми своего урода!
– Котеночек, пусенька, иди к мамочке, – защебетала балерина.
Но обезьяна в азарте понеслась по столовой, пытаясь добить ускользающую добычу.
– Фредди, – завопили все в голос.
Мартышка прогалопировала до двери. В этот момент в столовую бочком, с подносом, заставленным тарелками, протиснулась Ирка. Бумажная трубка едва не попала ей в глаз. Домработница вскрикнула и, споткнувшись ногой о волосатую лапу Фредди, шлепнулась вместе с подносом.
Тарелки разбились, геркулесовая каша потекла по полу. Обезьяна моментально бросила «дубинку», плюхнулась на задницу и принялась подлизывать нашу еду.
– Что случилось? – раздался из коридора Манин голос:
– Стой! – крикнула я.
Но Манюня уже влетела в комнату. Девочка передвигается в основном бегом и редко смотрит вниз. Вот и сейчас она влезла тапочками в скользкую массу, взмахнула руками и шлепнулась на Ирку.
– Ну это просто невозможно, – завопила Зайка, глядя, как золовка барахтается в каше, – сколько раз тебе говорили: «Смотри под ноги».
Муха вновь устроилась на ее начесе. Фредди выудил заляпанный геркулесом журнал и с воинственным криком команчей опустил его на аккуратную прическу телезвезды. Сладкие липкие брызги полетели во все стороны.
– Ах ты жопа обезьянья, – завопила Зайка.
Мартышка невозмутимо подняла с пола труп поверженного врага и задумчиво сунула его в пасть.
– Жизнь в этом доме становится просто невозможной! – разозлилась Ольга, вытаскивая из волос склизкие комья.
– Фреддинька, лапушка, – воскликнула Алиска, – убил все-таки муху, вот молодец!
– Интересное дело, – запротестовала Маня, вылезая из каши, – мне вчера за жопу влетело по первое число, а Ольге можно так говорить?
– Почему же нельзя? – изумилась Алиска, зорко наблюдая, как Ирка ликвидирует следы погрома.
Маруся, обиженно ворча, отправилась в ванную. Фредди подскочил к столу и ухватил пирожок.
– Приятного аппетита, разбойник, – ухмыльнулся Филя.
Я только вздохнула. Интересно, когда Макс купит наконец бывшей жене квартиру? Еще неделя, и мы все начнем изъясняться исключительно матом.
Ночью никак не удавалось заснуть. Сначала долго смотрела на фотографию крохотной Верочки. Чья же она дочь? Но кто бы ни родил ребенка, оставлять его в секте нельзя. Нужно как можно быстрей отыскать девочку и вернуть бабушке. Только где? Все концы оборваны, нити ведут в никуда. Ездить по Подмосковью и заглядывать в каждую деревню? На такое даже я не способна!
Аккуратно покурив у открытого окна, я постаралась выгнать дым на улицу и еще раз перечитала предсмертную записку Людмилы. Зачем она положила ее в сумочку? Глупо оставлять такое письмо без конверта с адресом, ведь оно не попадет в руки тому, для кого предназначено. Хотя почему без конверта…
Я внимательно повертела листок. И как только не заметила сразу. Он был очень странно сложен: вдоль, с нелепо загнутым краем. Так приходится уродовать бумагу, чтобы запихнуть в конверты нового европейского образца – длинные и узкие. Наши старые квадратные кажутся намного удобней. Вот оно что! Значит, все-таки «обертка» существовала и, кажется, знаю, куда она подевалась.
Едва дождавшись утра, понеслась на станцию. Но в будке стрелочницы дежурила незнакомая женщина.
– Где Люся?
– Уволилась, – пояснила баба, – терпение у нее лопнуло. Бросила своего пьянчугу и подалась с дитями незнамо куда.
– Адреса не оставила?
– Да на что он мне? – отозвалась тетка. – У матери ее спроси, вон домик косенький за магазином. Ступай, да только бутылку прихвати, Клавка за так говорить не станет.
Во дворе молча лежала собака. Давно не видела такой худой овчарки. Просто скелет, обтянутый черной шерстью. У будки так же тихо сидела тощая, ободранная кошка. Я постучалась в дверь.
– Кого черт принес? – приветливо донеслось изнутри.
– Ищу Люсю, подскажите адрес.
– Отвалила твоя Люська, – сообщила неопрятная баба, выходя на покосившееся крыльцо. – Прихватила манатки – и тю-тю. Бросила мать родную, мужика законного, который день бедняга с горя пьет, успокоиться не может.
Я взглянула в одутловатое, нездорово-бледное лицо хозяйки. Большой сине-желто-фиолетовый синяк цвел под правым глазом. Явно ручная работа.
– Дам двадцать долларов, если сообщите адрес дочери!
– Да не сказала, зараза, – в сердцах воскликнула мать, – унеслась, как ворог, пока все спали, дитев взяла да сумку. Куды делась, чтоб ей сгореть, девка неблагодарная, я ее кормила, поила, одевала, обувала. Вот, гляди, отблагодарила, бросила меня больную, немощную, без денег.
И мамаша бурно зарыдала пьяными слезами. Потом, размазывая сопли по щекам, с надеждой поинтересовалась:
– Может, так дашь, в порядке гуманитарной помощи?