Я кивнула:
— Есть. И дровяная печь.
— Вот именно. Не стоит полагаться на электричество, — улыбнулся он.
Малькольм возился с генератором, подсоединял провода и трубы, чем-то грохотал. Я перелезла через него и спустилась в каюту.
— Придется на время выключить свет, — крикнул мне сверху Малькольм.
— Хорошо, — крикнула я в ответ.
В салоне разливалось приятное тепло дровяной печи. Я уселась перед ней, обняв колени, уговаривая себя не думать о Дилане и Джиме, но ни о чем другом думать не могла. В последнее время я и так изо дня в день думала о Дилане, но как-то иначе. Я хотела, чтобы он поскорее вернулся ко мне. Чтобы он был здесь, со мной. Так хотела, что ощущала боль и сосущую пустоту внутри.
А Джим — как быть с Джимом?
При одной мысли о нем меня пробрала дрожь. Что-то неотразимое было в нем, какая-то сила, лишавшая меня разума. Я хотела его, и не важно, что он делал, что говорил. И в то же время он доводил меня до исступления.
Завтра я позвоню ему, когда высплюсь и наведу порядок в мыслях.
— Дженевьева! — заорал с палубы Малькольм.
— Да?
— Все подключено.
Он спустился в каюту. Я даже не обернулась. Странный, должно быть, у меня был вид — сижу на полу перед печкой.
— Ты чего? — спросил Малькольм. Не дождавшись ответа, он подошел ближе и сел на диван. — Джен, в чем дело?
— День выдался трудный, — сказала я.
— Что случилось? Тот полицейский доставал тебя?
— Нет, Малькольм, ничего плохого он не делал. Честно.
— Так, может, тебе лучше пожить у него, пока тут все не уляжется?
— Я не брошу судно.
— А никто рядом не вертится — ну, как той ночью?
— Нет.
— Сам я никого не видел, — поспешно добавил он.
Тут я посмотрела на него. Медленно обернулась и увидела: он сидит на краю дивана, свесив руки между коленями. Вид напряженный, левое колено дергается.
— Малькольм?
— Что?
— В чем дело?
— Ни в чем.
На миг показалось даже, будто он чем-то напуган.
— Эй! — позвала я.
Он поднял на меня глаза. Что-то странное было в его лице, и мне следовало бы догадаться, что именно, однако я так устала, так замучилась, что не в состоянии была во что-либо вдумываться.
— Я просто хотела сказать спасибо за помощь.
— Угу, — откликнулся он.
Мы неловко потоптались друг перед другом в каюте. Малькольм все переминался с ноги на ногу.
— Знаешь, я раньше жил в Лондоне, — сообщил он вдруг.
— Я не знала, — сказала я.
— Пока не встретил Джози. В разных районах жил, было дело — жил в Лейтонстоуне. У меня была съемная квартира. Вернее, незаконно захваченная берлога. Но все-таки какое-никакое жилье.
— Чем ты занимался в Лондоне? — спросила я, гадая, к чему он ведет.
— Всем понемножку. Ну, знаешь — то на строительстве, то поштукатурить, если кто наймет. Как раз на пиво себе зарабатывал. Нормально было.
Он все поглядывал на меня искоса.
— В чем дело, Малькольм? К чему ты клонишь?
— Ну, я знаю про этого твоего Фица. Про владельца клуба.
— Ты знал Фица?
— Я сказал не так. Сказал: знаю про него. Ребята, с которыми я водился в пабе, они как-то раз заговорили про всякое, где наркоту добывать и все такое, и ворчали: мол, на улице сейчас приличного товара не добудешь, потому что Фиц занялся другими делами.
— Другими делами?
— Типа больше не поставляет. Или поставляет что-то другое.
— О! — сказала я, садясь. — Но ведь это не обязательно тот самый Фиц?
— С ним всюду еще ходил другой парень, Ян Грэй. Крепыш, вроде как его охранник, правая рука.
— Грэй?
— Здоровенный, с татушкой на шее. Мочка отрезана.
Точно, это Грэй. То-то Малькольма так заинтересовала моя работа в «Баркли».
— Я мог бы и раньше про это сказать, — добавил он.
— Стоило бы, — согласилась я.
— Я чего подумал: знаешь, я мог бы кое с кем связаться, выяснить, кто сел тебе на хвост. Сказать им, чтоб отстали.
— Ни хрена себе шуточки у тебя! Если ты слыхал про Фица, так должен соображать: эти люди не отстанут только потому, что какой-то симпатяга позвонил им и попросил об этом!
— Ну да, конечно! — разобиделся он. — Соображаю, не долбоеб какой! Просто я мог бы… понимаешь, инфу для тебя собрать.
— Вряд ли это поможет, — сказала я. — Но большое спасибо. Может, им просто надоест.
— Или они явятся сегодня ночью и убьют тебя.
— Хотели бы убить, давно бы убили, — возразила я.
— Можно и так рассудить. Но ведь они пока что не заполучили тот сверток?
— Нет, — сказала я.
— Ладно, пойду, — сказал он, устремляясь к трапу. — Покричи, если что-нибудь понадобится.
— Мы попробуем сдвинуть баржу с места? — напомнила я. — Завтра, например?
— Ага, конечно, — сказал Малькольм. Он уже был у двери, помахал мне на прощание и скрылся.
Глядя на телефон, я думала, не позвонить ли Джиму. Я долго сидела вот так перед печкой, пропитываясь теплом, изгоняя пробиравший меня до костей озноб. В моих мыслях неотвязно присутствовала Кэдди. Мне все представлялась ее последняя минута. Как это было, что она успела почувствовать? Боль? Страх? Нестерпимый ужас? Поняла ли, что сейчас умрет? Это произошло в двух шагах от меня, а я даже не догадывалась, что она рядом.
Я поднялась на ноги, потянулась. Все тело застыло, шею не повернуть. Я выключила свет, заперла дверь в рубку и пошла спать.
Проснулась я рано. Свет, проникавший сквозь люк, был сероватым. Я замерла, пытаясь понять, что меня разбудило. Услышала шорох на палубе, крик чайки, постепенно замиравший вдали? Попыталась уснуть, но не смогла. Тишина была слишком гнетущей, чтобы вот так лежать и ждать утра.
Я поднялась, оделась, растопила печку и поставила чайник. Потрескивание дров подбадривало меня, пока я готовила кофе. Без особой надежды я поискала что-нибудь к завтраку и в итоге сделала себе тост из последнего, уже начавшего плесневеть куска хлеба. Чуть позже непременно отправлюсь за покупками.
Чем заняться спозаранку, не поднимая шума? Я вспомнила о черном пластиковом пакете с тканями, который забросила в кладовую, прибирая перед вечеринкой. Можно попробовать сшить занавески на иллюминаторы, прикрыть черные слепые круги, на которые прежде я и внимания не обращала.