Потом он выскользнул из меня. Я неуклюже повернулась на ступеньках, колено, упиравшееся в край ступеньки, болело, а Джим напирал сзади. Он поддернул штаны и протянул мне руку:
— Идем.
Я взяла его за руку, и он отвел меня обратно в постель, снова разделся и лег рядом, прижал меня к себе. Мы долго целовались, не произнося ни слова. А потом его рука проникла меж моих бедер и заставила позабыть все: и гнев, и тысячи вопросов, гудевших у меня в голове, и голос Дилана в мобильном телефоне Джима.
В люке над нашими головами на фоне густой синевы неба плыли облака — белые, потом серые, они сгустились в зловеще-черные тучи, вот-вот хлынет дождь.
Джим прижимал мою руку к груди. Мне показалось, что он уснул. Надо встать, одеться, думала я.
— Ты все еще сердишься, — сказал Джим. Он водил большим пальцем по тыльной стороне моей руки. — Я вижу. Ты очень напряжена.
— Мне кажется, все меня используют, — призналась я.
— Лучше сказать иначе: мы помогаем друг другу.
Я подвинулась, села в постели, обхватив руками колени: хотела посмотреть ему в глаза.
— Почему Дилан позвонил тебе, чтобы рассказать о Кэдди? Я не понимаю. Разве ты и так не знал?
Он сделал глубокий вздох, провел рукой по лбу:
— Я не… в общем… я не участвую в этом расследовании.
— Так кто же ты? Ты не из полиции?
— Я служу в полиции. Но я веду другие дела и работаю в столице, не в Кенте.
Чепуха какая-то.
— Каким же это образом тебе позволили явиться сюда и влезть в чужое расследование? Разве полицейские действуют не по приказу?
Он улыбнулся:
— Я как бы и не влезал. И если уж придираться, то я сейчас и не на службе.
— Дилан имеет какое-то отношение к смерти Кэдди? Поэтому он не отвечал на звонки?
Джим промолчал.
— Он не мог этого сделать, — сказала я. — Он бы не причинил зла Кэдди.
Что-то промелькнуло в глазах Джима — он не успел это спрятать.
— Думаешь, это он ее убил? — спросила я.
— Не думаю, чтобы он ее убил, — ответил Карлинг. — Но не понимаю, отчего он так долго не выходил на связь. Ты можешь это объяснить?
Я отодвинулась от Джима — не была готова отвечать на вопросы.
— Понятия не имею.
— Ты знакома с Диланом по «Баркли», — продолжал он. — Ты можешь судить о том, какой он.
— Дилан не такой, как другие там. Он добрый. Во всяком случае, он был добр ко мне.
Джим усмехнулся:
— Подобного отзыва о нем я еще не слыхал.
— Возможно, ты не так хорошо его знаешь, как тебе кажется.
Видимо, Джим почувствовал напряжение в моем голосе, потому что он наконец сел. Он не стал прикрываться одеялом, сидел на моей постели, не стесняясь собственной наготы.
— Я не хочу спорить с тобой, Дженевьева, — сказал он.
— Тогда оставим эту тему.
— Я всего лишь забочусь о твоей безопасности.
— Ни хрена ты не заботишься. Ты ищешь Дилана. А мне чужие заботы ни к чему, сама справлюсь, благодарю покорно.
Он рассмеялся, а я обиделась.
— Лучше ответь на вопрос. Откуда ты знаешь Дилана? В смысле — он же вряд ли запросто общается с полицейскими.
Джим вдруг резко поднялся и принялся натягивать на себя одежду. Я следила за ним, пытаясь угадать, чем я его задела. Он не спешил отвечать на мой вопрос, и это навело меня на мысль, что он солгал и вовсе не был Дилану другом. Вдруг он все-таки ищет его лишь затем, чтобы арестовать? Может, потому-то Дилан и не отвечает на мои звонки? Джим использует меня как приманку?
— Мы вместе учились, — сказал он наконец. — С тех пор наши пути разошлись, но приятелями мы остались.
— Где? — спросила я, пытаясь его подловить. — Где вы учились?
— Перестань, Дженевьева, — ответил он. — Научись доверять.
— С какой стати доверять тебе? Ты утаиваешь от меня что-то важное.
Он взглянул мне прямо в глаза.
— Ты сама утаиваешь важную информацию, — напомнил он. — И все-таки я тебе доверяю.
Я смотрела на него, вне себя от злости.
— Пойду-ка я лучше, — решил он, натягивая носки.
Я промолчала.
— Знаешь, в чем твоя проблема? — заговорил он, коротко глянув на меня через плечо и вновь сосредоточившись на носках.
Знаю я или нет, он бы все равно мне объяснил, так что и на это я не видела смысла отвечать.
— Ты понятия не имеешь, во что ты впуталась. Ты болтаешься на краю этого… болота и не догадываешься, насколько оно опасно, черт побери! Думаешь, что сумеешь сама о себе позаботиться, а сама ничегошеньки не знаешь. Ничего, ни хрена не знаешь!
Я злобно уставилась на него. Он был прав: я ни хрена не знала. Но ведь это потому, что никто ни хрена не желал объяснить. Минуту спустя Джим — уже в камбузе — натянул ботинки и хлопнул дверью, проходя через рубку.
Проще всего было бы улечься в постель, зарыться в одеяло и плакать — плакать до самого вечера, если б мне это помогло. Но я предпочла сходить в душ, одеться, растопить дровяную печь и поддерживать в ней огонь. Пришлось сосредоточиться, ухитриться трясущимися руками запалить огонь, проследить, сидя перед открытой дверцей, чтобы огонек не погас, поддерживать его, пока он не окрепнет настолько, чтобы можно было уложить вокруг него дрова. Тогда я закрыла дверцу и осталась сидеть, глядя на игру пламени, на то, как дрова постепенно разгораются.
Час спустя, когда на палубе послышался какой-то шум и в дверь рубки постучали, я сидела в той же позе.
Это был Малькольм с видавшей виды коробкой с инструментами под мышкой. Я с большим сомнением покосилась на нее.
— Решил проверить твой генератор, — пояснил он.
— У меня есть инструменты! — возмутилась я.
— Ага. Так что… э-э-э… что с твоим новым дружком? Видел его недавно, не слишком он радостный.
— Все с ним в порядке. Поехал на работу.
Выразительным взглядом Малькольм дал понять, что ни словечку моему не поверил. Затем он поднял крышку люка в рубке, откуда открывался доступ к двигателю, и заглянул в машинный отсек.
— Все аккумуляторы надо зарядить, — распорядился он. — Значит, как я подсоединю их, ты переключишься на генератор… здесь… вот так…
Я смотрела, стараясь запомнить, на какие рычаги и кнопки он указывает.
— Генератор жрет топливо, оно будет расходоваться куда быстрее прежнего. Но незачем гонять его круглые сутки, на ерунду расходовать. У тебя же есть газовые баллоны для плиты?