– Уверена? – уточнил Курт, вновь тщетно пытаясь отереть лицо вымокшей насквозь перчаткой; та кивнула:
– Здесь это, майстер инквизитор. Знаю. Помню и – знаю; чувствую. Тут он. Прямо вот тут вот, – повторила Хельга Крюгер, без колебаний ткнув пальцем себе под ноги, и Ланц невольно отступил назад, глядя в темную слякоть пристально, словно бы тщась увидеть останки погребенного углежога сквозь слой тяжелой мокрой земли. Старуха повторила его взгляд, мелко смаргивая текущую по лицу воду, и тяжело вздохнула, отойдя в сторону: – Простите, майстер инквизитор, я присяду вот тут вот… Сил никаких нету…
– Не стоило б наземь-то, – неуверенно возразил Бруно, глядя, как она опускается прямо в мокрую траву. – Застынешь.
– Чего мне уж бояться? – шепотом возразила та, закрывая глаза. – Уж ерунда все это…
На засыпающую под дождем ценную свидетельницу Курт бросил взгляд мельком и отвернулся. Еще час назад он наверняка высказался бы о тяготении крестьянства к грязи, однако сейчас лишь жалкие обломки самоуважения и брезгливости мешали самому усесться прямо в эту промозглую мешанину.
– Последний рывок, – выдохнул он, с размаху воткнув лопату в пронизанную мелкими корешками землю, и широко повел рукой, приглашающе кивнув Бруно: – Приступай.
– А почему опять я? – насупился тот недовольно.
– На белом свете, Бруно, есть два типа людей: одни со Знаком, а другие копают, – пояснил Курт наставительно и, встретясь с убивающим взглядом подопечного, вздохнул: – Вместе будем ковыряться, не напрягайся. Надеюсь, вся наша затея не окажется злой шуткой старческого слабоумия. Последний раз, – чуть повысил голос Курт, обернувшись к неподвижной старухе, – ты точно уверена, что это здесь?
Та не ответила, не повернув к нему даже головы, оставшись сидеть, как сидела, закутавшись в одеяло и закрыв глаза; Ланц толкнул ее в плечо, окликнув, и Хельга Крюгер, пошатнувшись, запрокинулась на бок, обдав его сапоги роем грязных брызг. Несколько мгновений протекли в безмолвии; наконец, медленно присев у недвижного тела на корточки, Ланц осторожно коснулся оголившейся дряблой шеи двумя пальцами, замерев на миг, и, убрав руку, молча перекрестил ворох костей и тряпья, минуту назад бывший дочерью Крысолова.
– Она уверена, – просто ответил Курт сам себе.
– Это надлежит понимать как очередное укрепление веры? – так же тихо произнес подопечный; он пожал плечами:
– Как тебе угодно. Говоря объективно, это просто смерть древней старухи, которой не давало уйти в мир иной незавершенное дело. Теперь она сочла свой долг уплаченным.
– А что на самом деле?
– Если мы так и будем стоять здесь и просто разглядывать труп, мы этого не узнаем, – вздохнул Курт, берясь за сырой склизкий черенок. – Что на деле – увидим; предлагаю начать докапываться до истины.
Бруно бросил последний взгляд на тело, лежащее в залитой водой траве, и медленно отвернулся, с угрюмой решимостью вогнав в землю кромку лопаты.
* * *
Полчаса прошли в молчании – Ланц, несколько раз предложив помощь и услышав в ответ отказ, прохаживался чуть в отдалении, не зная, куда себя деть, и явно не принимая всерьез просьбу младшего сослуживца быть настороже; у новоиспеченных же гробокопателей сил на разговоры не осталось – кромки лопат оказались наточены никудышно и с невероятным усилием прорезали скрепленную корнями глинистую почву, дождь обваливал края только выкопанной ямы, заполняя ее вязкой слякотью, земля ехала под ногами, перепачканные рукояти лопат выскальзывали из мокрых ладоней, и оба вскоре вывозились в грязи по пояс.
– Это и есть то самое «носом землю рыть»?», – соскребя остатки сил, выдохнул Бруно; Курт лишь искривил губы в нечто, весьма отдаленно напоминающее улыбку, и вновь с остервенением вгрызся в утрамбованную десятилетиями почву.
Еще через полчаса он сбросил тонкую кольчугу, надетую под куртку, и пояс с оружием, вдруг ставший неимоверно тяжелым, а спустя еще часа два, когда он уже готов был проклясть все на свете не подобающими следователю Конгрегации словами, почти уверясь в том, что старая карга все напутала или даже и вовсе измыслила сама себе, подопечный, выкопнув очередной сырой плотный ком, выбросил на поверхность легко узнаваемый предмет.
– Кость, – констатировал Бруно с невероятным облегчением в голосе. – Кто бы мне сказал, что я буду так рад увидеть кусок прелого скелета.
– Перерыв, – отозвался Курт, тяжело опершись о край ямы, и с натугой вытащил себя на траву; ошметки былого самообладания осыпались, посему, не имея теперь уже сил думать ни о чем, кроме ноющего тела, он, ничтоже сумняшеся, уселся прямо на омерзительно холодную землю, свесив с коленей гудящие руки и уткнувшись в них лицом.
– Слабак, – бросил подопечный, оседая по ту сторону ямы; Курт покривился, приподняв голову, но даже на традиционное «отвали» сил не нашлось.
– Полагаешь, оно? – хрипло от ветра и сырости спросил Ланц, приблизясь, и опустился на корточки у развороченной могилы, глядя с сомнением на серую кость, похожую на сухую ветку; Курт отер лоб рукавом, с усилием улыбнувшись:
– Полагаю, Дитрих, навряд ли берег Везера усеян захоронениями. Да, думаю, мы нашли то, что нужно.
– И что теперь? – уточнил подопечный, демонстративно подставив замаранную глиной ладонь под струи дождя. – Сжечь, ты сказал?
– Для начала, откопать полностью; и теперь аккуратнее, не втопчи какой-нибудь обломок в землю, а самое главное – ищи флейту. И – Дитрих, добудь огня. – Ланц бросил скептический взгляд в темно-серое небо, с удвоенной силой извергающее все новые ведра воды, и он понуро развел руками: – Изобрети что-нибудь. Попробуй вон под теми деревьями – там почти не течет; может, хоть это сойдет за Господне благоволение? Тем паче, дерева – три… Поспеши. Бог знает, чего можно ожидать, когда мы выкопаем эту мерзость, и лучше, чтобы к тому времени огонь был наготове. Дело это, предчувствую, долгое, посему мы пока передохнем, а ты приступай.
– Слушаюсь, – усмехнулся сослуживец, поднимаясь и разминая шею с таким хрустом, что Бруно поморщился. – Разбужу, как закончу. Дня через два, когда просохнет.
– Что-то никакой торжественности в моменте, – проводив взглядом поскальзывающуюся в лужах фигуру Ланца, вздохнул подопечный, пытаясь грязным пальцем оттереть пятно с безнадежно угвазданного рукава. – Я как-то иначе себе все это видел – десяток арбалетчиков целится в могилу – а ну как встанет? – вокруг пара экзорсистов с возвышенными физиономиями, кучка инквизиторов с факелами… Ну, и какой-нибудь придурок роется в земле.
– Добро пожаловать на следовательскую службу! – отозвался Курт с утомленной усмешкой и, закрыв глаза, поднял голову, подставив лицо падающей с небес воде, смывающей с щек брызги грязи; к студеному ветру и дождю он уже притерпелся, к тому же в работе взмок, и сейчас равнодушно думал о том, что через минуту вновь начнет коченеть, а расстегнутая до половины куртка завтра наверняка аукнется горячкой и кашлем.
Вскоре действительно стало невозможно холодно, и он запахнулся, втянув в плечи голову; вокруг стояла сплошная пелена уже не дождя – почти ливня, и, глядя на то, как Ланц укладывает хворостины и еловые лапы, с которых наземь бежала вода, он всерьез засомневался, что из этой затеи хоть что-нибудь выйдет.