После девяти, когда явились все, кто заказал столик, ко мне подошла официантка Хелина — симпатичная смуглая девушка: меня, дескать, просят выйти в зал. Я взглянула на монитор: возле двери, в кресле для ожидающих столики, с бокалом в руках расселся не кто иной, как Юрий Транков. Выходит, мой телефон ему раздобыть не удалось, раз он явился лично.
— Ты сказала, что я в кухне?
— А что, разве было нельзя? Он такой приятный мужчина… Это твой бойфренд?
По возрасту сама Хелина лучше подходила Транкову, чем я.
— Можешь взять его себе, если хочешь. Хорошо, я скоро выйду. Что он пьет?
— Заказал «Кровавую Мэри».
«Санс ном» получил лицензию на алкоголь главным образом благодаря хорошей репутации Моники. Тем не менее редкий клиент приходил только ради выпивки.
Зал был полон, однако голоса и музыка звучали приглушенно. В «Санс ном» играли только классику и старый джаз, во время ланча иногда ставили африканские народные мелодии. Я иногда думала, было бы здорово тайком поставить какой-нибудь диск «Пенсионеров», [23] например, когда Моники не будет на работе или когда у нас будут исключительно обременительные клиенты.
Сегодня Транков был одет в свободном стиле, как человек на отдыхе: светло-синие джинсы с аппликацией из светло-коричневой кожи, белая рубашка и светло-коричневые десантные ботинки. Замшевая куртка в тон обуви висела на спинке кресла. Увидев меня, он встал поздороваться, взял меня за плечо и дважды поцеловал в щеку. Его глаза были лишь немного выше моих и казались такими пронзительно синими, что я заподозрила наличие контактных линз. Ресницы его были темными и густыми, как на рекламе туши.
— Хилья! Ты все не звонишь, вот я и зашел повидаться. Я в восторге от своего нового замысла и нужный реквизит подобрал. Когда же ты наконец сможешь прийти?
Настойчивый мужчина. И запах от него приятный. Я вспомнила предостережения Лайтио, но, конечно, не посчиталась с ними. Был ли Транков посланцем от скелета с косой? Время покажет.
— Мой следующий выходной в четверг, это подойдет? Как мне попасть в Лэнгвик?
Я не знала, смогу ли поехать на ресторанном фургоне.
— Я за тобой приеду.
— На том «новофинском» внедорожнике, которого не касаются правила дорожного движения?
— Это машина Сюрьянена, а у меня есть своя. Где и во сколько тебя забрать?
Строго говоря, середина дня не более безопасное время по сравнению с другими часами, но мы все же договорились о встрече в одиннадцать перед главными дверями «Торни». Мысленно отмахнувшись от предостережений Лайтио, Монике я тоже не стала ничего рассказывать. Тетушке Воутилайнен я отвела роль моей телохранительницы.
— Ты не голоден? — спросила я у Транкова. — Сегодня прекрасное филе окуня из Каави.
Транков покачал головой. Не выходя из образа воспитанного человека, он не присел, а попивал свой коктейль стоя. На губах его остался след томатного сока, и в целом он напоминал вампира из второсортного ужастика, так что мне было трудно принимать его всерьез. Я сказала, что мне нужно идти работать, но проявила недостаточно проворства: он все же успел поймать мою руку и приложиться к ней.
Правда, не сказать, чтобы это было очень противно. Я не занималась сексом слишком долго — уже полгода. Не пойти ли мне поискать решения проблемы в каком-нибудь кабаке, чтобы потом не допустить оплошности с Транковым? Найдутся ли там какие-нибудь клерки, воскресным вечером оставившие обручальные кольца дома? А что, если предложить Петеру дружеский секс? Но едва ли он на этом от меня отстанет. В конце концов весь остаток вечера я воскрешала в памяти образы самых прыщавых мальчиков из своего класса, а в качестве наиболее сильного средства применила воспоминание о том, как наш деревенский пьяница Сеппо Холопайнен когда-то пытался меня изнасиловать. Благодаря этому лекарству страстные желания поутихли.
В понедельник я проснулась в шесть утра. За окном было еще темно, горели уличные фонари. Из моей комнаты я могла видеть лишь краешек горизонта, но его яркие краски обещали солнечный день. Выпив чашку кофе с молоком, я отправилась на пробежку. По пути вдоль берега смотрела, как постепенно город просыпается и жизнь набирает темп: росли пробки, в окнах домов загорался свет, чтобы вскоре вновь погаснуть после восхода солнца. Старушки обменивались новостями на углах улиц, родители тащили вопящих отпрысков в детский сад. Был ли у кого-нибудь из этих людей убийца в роду, случалось ли им найти труп на диване в съемной квартире? Не могу сказать, чтобы эти испытания пошли мне на пользу. На завтрак я сделала себе яичницу с бобами: для разговора с Кари Суурлуото мне требовалась энергия. Он опять ответил сразу, будто ждал звонка:
— Привет, Хилья. Извини, что в прошлый раз не мог говорить, я подвозил нашу Тайку и трех других девочек из конюшни. Не хотелось, чтобы они слышали разговор о твоем отце. Им всего по тринадцать лет, для них это было бы слишком.
— Вы с моим отцом близко дружили?
— Это как посмотреть. Мы были единственными мальчиками из всех кузенов, у меня и у него еще имелись только сестры. Но у нас была разница в возрасте шесть лет, а для парней это много. Я отчасти восхищался кузеном Кейо… и слегка его побаивался.
— Почему?
— Кейо, похоже, нравилось внушать страх. Что ты, собственно, хочешь знать о нем?
— Примерно то, что ты и говоришь. Ты догадывался, что он может убить?
Повисла тишина. Раздался звук, как если бы включили или выключили компьютер. Единственное дерево на внутреннем дворе бросало тень на окно нашей гостиной. Контуры листьев были острыми, часть из них уже успела опасть.
— Сколько тебе сейчас лет? Должно быть, уже более тридцати.
— Так и есть. И я по профессии телохранитель. Тебе не нужно защищать меня от жестокости мира.
— Защищать… — Кари Суурлуото вздохнул. — Мы не можем защитить друг друга, только пытаемся. Я не рассказываю моей семье о твоем отце, хотя не сомневаюсь, что моя дочь уже сама нашла все про него в Google и точно знает, сколько ударов ножом он нанес твоей матери. Даже если я запрещу ей посещать сайты про убийства и установлю ограничения на ее компьютер, я не могу заставить сделать то же самое родителей всех ее друзей. Они скажут, что современная молодежь так развита.
Я дала Кари выговориться, ожидая, что понемногу он перейдет к делу. Кейо Суурлуото всегда был вспыльчивым и склонным к жестокости, но при желании мог производить приятное впечатление. Обладая непримечательной внешностью, он вообще ничем не выделялся, поэтому в школе его не травили, он сам подпевал тем, кто травит. Старшие сестры Кари не любили своего кузена, но Кари восхищался его самоуверенностью. Иногда она переходила в жестокость.