Огромные, фиалково-синие, бездонные, словно небо, глаза сияли на лице дурнушки. До сих пор я ни разу, ни у кого не видела столь прекрасных очей. Любой человек, окунувшись в их глубину, мигом забудет о том, что видит перед собой существо в ужасающем одеянии. Такой взгляд мог принадлежать лишь королеве или принцессе, волею злой судьбы превратившейся в Золушку.
– И что же вы хотите узнать?
– Э… э… я знаю все про то, как вы взяли на себя вину, прикинулись убийцей Сергея Лавсанова.
Таня молчала.
– Вам пообещали за это квартиру, деньги и то, что вы не сядете в тюрьму. Настя обманула вас?
– Нет, – прошептала Таня, – на суде был адвокат, он так дело повернул, что я оказалась тут, в клинике.
– Хорошо. А квартира?
Таня стала медленно краснеть. Я продолжала сыпать вопросами:
– Настя приезжала сюда? Навещала вас?
– Нет.
– Может, присылает передачи?
– Нет.
– Пишет письма, обещает денег, сообщила о покупке квартиры, в которую вы въедете, освободившись?
– Нет.
– Выходит, она вас бросила? Обманула, подставила, наобещала и кинула!
– Я сама согласилась, – прошептала Таня, – по доброй воле. Кто кашу заварил, тот ее и ест.
– Вот и нет! – рассердилась я. – Чужие руки крупу в воду насыпали. Тебя просто надули, как ребенка! Неужели совсем не обидно? Сидишь тут ни за что, а Настя гуляет на свободе да над тобой посмеивается!
Внезапно Таня сделала пару шагов, села на колченогую табуретку, сгорбилась, закрыла лицо руками и с невероятным, рвущим душу отчаянием воскликнула:
– Делать-то теперь нечего! Так мне и надо!
Я бросилась к Тане.
– Не плачь, я постараюсь вытащить тебя отсюда.
– И куда я пойду, – всхлипнула она, – к отцу возвращаться? Снова битой ходить? Знаешь, мне уж лучше тут. Здесь врачи хорошие, медсестры меня любят, больные уважают. А на воле что? Ну ничего хорошего меня не ждет!
На секунду я растерялась. До сих пор я абсолютно искренне считала, что неволя – это самое страшное несчастье для любого человека, но сейчас вдруг появились сомнения: а вдруг существуют люди, которым за решеткой лучше?
К электричке я брела в самом мрачном расположении духа. И хотя цель поездки была достигнута: я узнала, что Настя обманщица, никакого удовлетворения эта новость мне не принесла. Разговор с Таней вышел тягостным, ничего нового она мне сообщить не смогла, на все вопросы меланхолично твердила:
– Не знаю.
В конце концов я разозлилась и налетела на нее:
– Послушай, ты совершила глупость и поняла это. Лучше поздно, чем никогда.
– Да, – Татьяна внезапно перебила меня, – мне прямо сразу, еще в милиции, страшно стало, я даже пожаловалась своей соседке Зине, но потом Свин пришел…
– Свин? – подскочила я.
– Да, – кивнула Таня, – он со мной перед судом встретился и велел ничего не бояться, дескать, они с Настей временно исчезнут, но лишь для того, чтобы их не тронули, иначе кто мне квартиру купит!
– И ты опять им поверила! – возмутилась я.
– Ага.
– С ума сойти!
Таня вдруг улыбнулась:
– Да уж! Представляю, как они надо мной смеялись!
– Я добуду запись и вытащу тебя. Мы заставим Свина купить квартиру. – Я окончательно потеряла от злости голову. – Эта Настя заплатит за все, мало ей не покажется! Знаешь, где она живет?
– Нет. Вернее, да, раньше жила в поселке Никоново с Сергеем Лавсановым, только она же его женой не была, значит, особняк ей не достался.
– Я найду Звягинцеву, – кипятилась я, – и прижму к стенке. Прямо так и скажу: «Имею кассету с чудесным „сериалом“, выбирай, киса: либо приобретаешь Танюше квартирку, либо переезжаешь в камеру!»
– Некрасиво шантажировать человека, – прошептала Таня.
– Согласна, но только не в этой ситуации! – стукнула я кулаком по столу.
– С какой стати ты решила мне помогать? – вдруг спросила Таня.
Я внезапно выпалила правду:
– Потому что я совершила раньше, в своей другой жизни, много ужасных поступков, а теперь хочу частично искупить вину. А еще мне тебя жаль!
– Ладно, – завела было Таня, но тут в двери заворочался ключ, появилась запыхавшаяся Раиса Ивановна.
– Время истекло, – заявила она, – хватит, пообщались.
Таня покорно пошла к выходу. Уже на пороге она вдруг повернулась и проговорила:
– Если ничего не получится, не волнуйся, мне здесь хорошо. А с тебя грех за одно желание помочь человеку снимется.
Я стиснула кулаки:
– Умру, но добьюсь своего.
Таня, сгорбившись, шмыгнула в коридор.
– Если вдруг вспомнишь что про Настю, скажи Раисе Ивановне, – крикнула я ей вслед, – я оставлю свой телефон, она мне позвонит!
Но ответа не последовало.
На обратной дороге везение покинуло меня. Электрички отчего-то перестали ходить, в кассу стояла очередь, впрочем, небольшая, всего из пяти женщин раннего пенсионного возраста.
– И чего нам делать, – налетали они на кассиршу.
– Ясным языком написано, – каркала она из окошечка, – черным по белому красными чернилами: поездов до Москвы нет!
– Нам ехать надо!
– Ща скорый пойдет, еще быстрей до столицы домчит.
– С какой стати пассажирские ездят, а электрички нет? – не успокаивались тетки.
– Вам скандалить или ехать? – не растерялась кассирша. – Покупайте билет.
– Дорого небось!
– Тогда идите пешком!
Бабы завозились в карманах, завздыхали, заохали, пересчитали мятые ассигнации, сунули их в крохотное окошечко и получили взамен длинные розовые бумажки.
– Ой, – заорала одна из них, – тринадцатое место! Поменяйте билет.
– Да какая разница, – обозлилась кассирша.