Наталия и Виктор звонят Джанни, подключают к рассуждениям о Любе. Он говорит, что едет за ними с мальчишкой. Что Наталию он одну к таким опасным людям не пустит. Встреча на выезде, на автостраде Генуя — Ливорно, в Массе.
— Нет, слушай, Джанни, выезжаем в Понтремоли, я там место знаю, место хорошее, Марко покормим.
Так машина утыкается носом в парковку у Наталииной траттории в Понтремоли. В доме уже закрывали ставни, но все-таки согласились посадить в зале у камина. Постелили скатерть, дали вино, оливки, теплый пирог и холодную нарезку. И даже постругали огромный белый гриб. Через четверть часа утыкается в бордюр и машина Джанни. Марко шустро отвязывается и выскакивает из «БМВ».
— Привет, Виктор! А мы едем в путешествие. А знаешь, что с вокзала мы не поехали в Турин. Хотели к бабушке и дедушке, не получилось. Папа перехотел и сказал, что лучше всем к морю. Но не купаться, потому что простудимся. Там пляжи разбирают, как конструктор, на детали. Мы будем смотреть. А ты хочешь посмотреть, как на детали разбирают пляж? Гулять там будем и смотреть, если кто-нибудь купается. И говорить им, что нельзя, потому что простудятся и будут сопли. А мама чего сморкается? Она купалась? А ты, Виктор, чего сморкаешься? Горло болит? А на вокзале Люба уехала. Она тебе футболку сделала с портретом. Она мне вот футболку на день рождения сделала с портретом. Видишь? Это я, да? Это в бассейне. Видишь? Она и тебе подарит. Но только с твоим портретом. С моим портретом мне, а с твоим портретом тебе. И мы у мамы в телефоне твое фото тихо взяли. Сюрприз тебе сделать. Я перекачал Любе фото на телефон, и мы пошли в ателье, и Люба заказала тебе такую футболку. Ты рад, что она тебе футболку с фотографией заказала?
Вот и отгадана загадка, кто ей фотографию получить помог. Мы забываем, что в наше время и новорожденные — компьютерные гении. Наталия хватает мальчишку, внюхивается в его затылок.
— Я была тут на премии Банкарелла, — прерывает молчание Наталия.
— Здесь, в Понтремоли?
— Да. Они проводят ее частью в Монтереджо, частью в Мулаццо. Все это тут рядом. Но основное — Понтремоли, городок книготорговцев. Отсюда все книготорговцы в Италии. Они все рождаются тут, потом работают повсюду, открывают книжные магазины, торгуют книгами, а на пенсию возвращаются в Понтремоли. Все сюда скопом едут на пенсию. В верхнюю часть этого городишки, в Монтереджо. Ты не вертись, посиди, сейчас, Марко, я тебя отпущу, посиди спокойно. Слушай лучше, какой тут был праздник. Участники праздника были в средневековых платьях, на головах у тетенек такие красивые валики. За порядком смотрели три «альпийских стрелка» в шляпах с вороньими перьями.
— «Альпийские стрелки» — это, Марко, туда берут только генуэзцев… — вставляет Джанни.
— И они ходят в шляпах с перьями потом всю жизнь, — поддакивает Виктор.
— Да. Им было на троих лет двести. Румяные, бородатые. Я тогда написала, что по традиции итальянцы не носят бород. Бороды в Италии воспринимаются как художественно-поэтическая неухоженность или дань уважения Фиделю. Точно как усы почти всегда — коммунистические, в память Сталина.
— За исключением моих усов, которые я ношу в память Плетнёва.
— Которые ты не носишь, а носил. Сбрил зачем-то, ты заметила, Наталия? Я как раз только что заметил.
— Точно, сбрил, забыл.
— Зачем? — вдруг вскрикивает Джанни.
— Что, сбрил?
— Нет, зачем она волокла за собой Марко?
— Думаю, просто заехать в Форте карту отдать.
— А я думаю, хуже. Испугалась, что зашла далеко. Что ты скумекаешь — бумаги бабушкины украла. Хищение. Похищение человека. Взлом. И шантаж. Это серьезная уголовка. Тогда она решила шантажировать дальше. Выменивать нашего Марко на безнаказанность для себя.
— Себя и своего подонка.
Наталия еще крепче стискивает Марко. Тот, как умеет, борется за жизнь. Джанни со смехом расцепляет ее руки. Марко, вывинтившись от сумасшедших родителей, летит через весь ресторан смотреть аквариум.
Надо ему что-нибудь заказать. Если б согласился на пармскую ветчину или на брезаолу. Но Марко непрост, клюет только на жареную картошку, а картошку сейчас жарить некому, повар ушел.
Решение найдено сообразительным трактирщиком: шоколадное мороженое. И высокий стакан с кока-колой.
— Ну, невезучий, несчастный ты мальчик, Марко, — говорит ему трактирщик. — Кормят тебя шоколадным мороженым, бедный парень.
— Да, у Любы тоже бедный парень ее друг, — в ответ выпаливает Марко. — Povero uomo. Она меня к povero uomo везти хотела. Его тоже шоколадное мороженое заставляют? Люба даже смеялась. У них все бедные люди там богатые. Только одни богатые приходят, сказала Люба, к поверо омо, бедному человеку. Он миллионер. И мы с Любой здорово смеялись над этим.
Никто не вслушивается в болтовню, потому что на майку Марко валится глыба мягкого шоколада, а запасную майку Джанни ему не взял.
— У меня есть, возьми, Джанни, в багажнике, там не заперто, — соображает вдруг Наталия. — Только там еще мокрое купальное пончо из бассейна, так его не бери.
— В общем, у нового дружка Любы, у этого Николая, которого она завела в Италии, возникла богатая идея вытрясти из Виктора дрезденские тайники, — подводит итог Джанни, которому они, поедая луниджанские лепешки с белыми грибами, терпеливо и последовательно все наконец рассказали. — Они не понимают, что из Виктора вытрясти ничего невозможно.
— А может, по цепочке вышли на последышей наци? Кого-то поумнее себя? И те затребовали фотографии и рисунки. Сказали, хорошо заплатят. Затребовали от Любы карту — ту самую, немую. По карте собрались искать еще клады, монеты, сокровища, — кивнув, гадает Нати.
— Драгоценные мелочи из «Грюнес Гевёльбе», — подхватывает Виктор. — Вот это вероятно. А были ли наводки из Конторы, — продолжает он, — это Бэр через своих информаторов проверяет сейчас. У нас есть один полезный полковник запаса, работал в Пятом отделе КГБ, а теперь работает в Отделе новейшей истории РПЦ Свято-Тихоновского гуманитарного университета.
— А вам непременно надо с такими типами связываться?
— Да, непременно, Джанни. Нас самих пускают читать только те рукописи и документы, которые в архивах следственных дел. И то читать, а не публиковать. А что в оперативных подборках, и что в отчетах оперативного наблюдения, и что в материалах оперативной разработки, доступно только через чекистских архивистов… Только они имеют доступ к документам высшего сорта. Потом подробнее расскажу. Так дальше к теме. Я лично считаю, это не ватрухинский след. Но, не исключаю, это след оболенский.
— Какие такие Вартатуски Поленски? Футболисты?
Виктор кратко посвящает Наталию и Джанни в историю с аукционом по Ватрухину и в историю с Оболенским. Насчет всеядного Хомнюка, которому все на свете надо. Вот нынче потребовалась для поднесения правительству Эстонии библиотека Ивана Грозного и весь архив Петра Оболенского в придачу. И Хомнюк из-за того матерится на весь «Франкфуртер Хоф», на официанток страх нагоняет.