— С отцом Тедом Даэрти?
— Да.
— Его больше нет с нами.
— Вы не могли бы сказать, где я могу его найти?
— Будем надеяться, что на небесах, дорогая. Отец Даэрти умер.
— Извините. Это так печально. Когда он умер?
— Так, дайте-ка вспомнить. Это было семь… нет, восемь лет назад.
— Восемь лет назад? Вы уверены?
— Да, конечно. Я сам читал отходную молитву.
Нью-Йорк. Суббота, 20.10
Рейчел Палмер приехала на торжественное открытие выставки, в музей «Метрополитен». Здание сияло в свете прожекторов. По парадной лестнице поднимались мужчины в смокингах и женщины в роскошных вечерних платьях. Перетяжка над входом извещала: «Драгоценности от Тиффани — первые сто лет».
Рейчел вошла в музей и остановилась у входа в то крыло, где было представлено американское искусство. Ее очаровал вид трехуровневой галереи, роскошно украшенной по такому случаю. Мерцающие свечи отбрасывали мягкое сияние, воздух был наполнен ароматом роз, стоявших на каждом столике. Оркестр тихо играл джаз. Официанты обносили гостей подносами с шампанским и легкими закусками.
Рейчел задержалась перед большой мраморной скульптурой, которую видела уже добрую сотню раз, но до сих пор по-настоящему не рассмотрела. Скульптура изображала двух мужчин, которые сплелись друг с другом в яростной схватке. Рейчел скользнула взглядом по бедрам и рукам с проступающими канатами сухожилий, по напряженным торсам и лицам, искаженным от боли, но наполненным мрачным торжеством. Она шумно втянула в себя воздух и задержала выдох.
От скульптуры веяло неприкрытой физической силой. Рейчел неудержимо захотелось провести рукой по атласной коже, ощутить упругие мышцы. У нее буквально заныли пальцы. Она перевела взгляд на промежности, пристойности ради лишенные половых органов, и вдруг подумала, что, несмотря на это, мраморные мужчины возбуждали ее гораздо больше, чем все те реальные, из плоти и крови, которых она встречала за последние несколько лет. Рейчел ощутила странный прилив физического возбуждения. У нее возникло сильное желание поцеловать мраморные губы и посмотреть, сможет ли это их оживить. Что будет, если она поднимется на постамент и сделает это? Наверное, ее арестуют. Ее взгляд упал на бронзовую табличку под белым мрамором скульптуры.
«Борьба двух натур человека»
Джордж Грей Барнард (1863–1938)
Мрамор, 1894
Работа, сначала имевшая название
«Я чувствую внутри себя двух существ»,
изображает борьбу добра и зла.
Рейчел снова перечитала дату, и у нее бешено заколотилось сердце, а по спине пробежали холодные мурашки. Тысяча восемьсот девяносто четвертый год. Но чем объяснялась эта дрожь, проникнутая страхом? Что произошло в том году?
К Рейчел подошел официант с подносом, заставленным фужерами, но девушка покачала головой. Ей хотелось выпить, но не шампанского, которым обносили гостей, а чего-нибудь крепкого.
Рейчел подошла к бару и увидела там мужчину, стоявшего к ней спиной. Он сразу показался ей знакомым, но она никак не могла определить, чем же именно. Рейчел внимательно осмотрела долговязое, поджарое, чуть сутулое тело. Ей показалось, что этот мужчина чувствовал себя как дома в этом изысканном музее. Что-то в его облике разозлило ее. Девушке захотелось уйти, но она боялась потерять из вида этого странного человека.
Прогуливающаяся пара закрыла собой мужчину, а когда она прошла, его уже не было. Рейчел огляделась по сторонам, но незнакомец словно испарился.
У нее в груди тошнотворной волной поднялась паника.
«Нет! Ни в коем случае нельзя потерять его снова.
Снова?
Это какой-то абсурд!»
— Что вам угодно? — спросил бармен, не поднимая взгляда.
Он не был особо заинтересован в том, чтобы заполучить очередного клиента. Это мероприятие было разовым. Бармен понимал, что он может не любезничать с посетителями.
— Лучшее виски, какое у вас только есть. Два кубика льда. Без содовой. Пожалуйста.
Услышав слово «пожалуйста», бармен на мгновение оторвался от своего занятия, поднял взгляд и улыбнулся, после чего с удовольствием неторопливо налил ровно столько виски, сколько нужно, и положил в стакан два кубика льда.
К стойке подошли еще шестеро посетителей музея. Бармен протянул Рейчел виски и с сожалением принялся обслуживать других посетителей.
Пара, стоявшая рядом с Рейчел, обсуждала статью, которая должна была появиться в завтрашнем утреннем номере «Нью-Йорк таймс». Это, конечно же, были музейные работники.
— Вы слышали, что беднягу Рудольфо сегодня похоронили?
— Это такая трагедия.
— По-прежнему нет никаких известий о том, что было похищено?
— Никаких. Ходят слухи, что в склепе были обнаружены какие-то языческие реликвии, имеющие большое значение.
— Ничего конкретного? — спросила женщина.
— Ничего. Но на последней пресс-конференции какой-то журналист спросил Рудольфо, действительно ли обнаруженные предметы могут бросить вызов основным концепциям христианства, на что тот ответил: «Я глубоко религиозный человек. Искренне надеюсь, что нет».
Археологи очень часто находят драгоценности. Рейчел нередко черпала вдохновение в работах римских, греческих и египетских мастеров. Однако каждый раз, когда девушка слышала о сокровищах, обнаруженных в этой гробнице, она чувствовала настоятельную потребность увидеть их.
Рейчел почувствовала легкое головокружение и ухватилась за стойку. Какая-то фраза, произнесенная кем-то невдалеке, отозвалась у нее в груди странным резонансом. В ушах загудело. Тело охватила дрожь. Она закрыла глаза и увидела разноцветные вспышки. Нет, ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы это произошло здесь и сейчас. Поэтому Рейчел сделала над собой усилие, открыла глаза и огляделась в поисках точки опоры.
«Надо было бы уйти раньше, а сейчас уже слишком поздно, — подумала она. — Слишком поздно для чего?
Это какое-то безумие!»
Рейчел потягивала виски, слушала звон кубиков льда о стекло и гадала о том, почему этот звук произвел на нее такое жуткое впечатление. Первый глоток обжег заднюю стенку горла, второй проскользнул уже гладко. Она сделала третий и всмотрелась в толпу.
Ее взгляд остановился на том самом мужчине, стоявшем у стойки, который показался ей таким знакомым.
— Вот ты где. — Дядя Алекс подошел к Рейчел сзади и поцеловал ее в щеку.
Он выглядел моложе своих шестидесяти с небольшим, был одет с иголочки и не выказывал никаких признаков усталости, вызванной долгим перелетом и сменой часовых поясов.