– Дронов не киллер. Он аналитик. Очень серьезного уровня.
– Вот как? И что?
– Когда-то он возглавлял аналитический отдел «Континенталя», но, по-моему, это было для него лишь ширмой. «Крышей». Чем он занимался на самом деле, мы достоверно не знаем. – Панкратов помолчал, добавил: – Этот Дронов всегда был птицей свободного полета…
– Аналитик-ас?
– И не только аналитик. У него прекрасное оперативное чутье, да и подготовка имеется, вполне профессиональная.
– И где же он ее получил?
– Это также достоверно неизвестно. Но… Школа у профессионалов всегда одна.
– А что известно достоверно?
– Только то, что на его счету несколько блестящих операций, приведших к определенной расстановке политических сил в стране. На самом высоком уровне.
– Этот Дронов… Он настолько влиятелен?
Панкратов пожал плечами:
– Я сужу по результату.
– Разумно. А при чем тут убийства?
– Дронову инкриминируется по крайней мере три убийства… Которых он, судя по всему, не совершал.
– Можешь ручаться?
– Другой тип человека.
– Хм… – скривил губы Филин. – Помнишь, как в бессмертном фильме? «Каждый человек способен на многое, но не каждый знает, на что он способен!»
– Дело не в этом. У меня было немного времени перед нашей с вами встречей. Я просмотрел имеющийся в нашем распоряжении материал по Дронову.
– И?..
– Его вывели на Покровск. Грамотно, профессионально. Я бы сказал, красиво.
– Вот как… Его играют втемную?
– Похоже.
– Кто?
– Не установлено. Именно поэтому я и опустил «шторки». До выяснения.
Филин чиркнул кремнем зажигалки, выпустил клуб дыма, прищурился:
– Мотивировки?
– Некоторое время назад был убит некий Крузенштерн, вице-президент «Континенталя». Дронов был его другом.
– Не понял.
– Каким-то образом Дронов связал Покровск с этим убийством и решил его размотать.
– Зачем?
– Он хочет найти заказчиков и исполнителей. Отомстить за убийство друга.
– Месть? – Лицо Филина скривилось в болезненно-брезгливой гримаске. – Мы что, мексиканский сериал играем?
Панкратов пожал плечами:
– Дронов – странный человек. Какой-то доисторический. Даже его оперативный псевдоним – Птица Додо.
– Кто?
– Дронт. Вымерший маврикийский голубь. – На этот раз скривился Панкратов. – Миротворец.
– Месть – это по меньшей мере непрофессионально, а по большей…
– Тем не менее скорее всего это так. При всем своем мастерстве Дронов действовал порой как мушкетер у Дюма. Кроме этой мотивировки, кураторы, что ведут Дронова втемную, применили эмоциональный прессинг: его подставили под обвинение в нескольких убийствах и буквально вытолкнули из Москвы.
– В Покровск.
– Да.
– Хорошо. Вопрос первый: этот Дронов действительно опасен?
– Судя по результатам его активности в нескольких неординарных ситуациях прежних лет – чрезвычайно.
– Тогда вопрос второй: Дронов может догадаться, что его используют втемную?
– Вполне.
– И третий. Он может под прикрытием «месть» или «работа на дядю втемную» сыграть свою игру?
– Свою?
– Выполнять чье-то задание вполне осознанно, запустив «месть» как дезу для профи, вроде нас?
– Почему нет?
– Я жду конкретный и однозначный ответ.
На этот раз Панкратов молчал почти полминуты:
– Да. Может.
– Прелестно, – скривился Филин, откинулся на спинку кресла, оскалился, словно у него вдруг нестерпимо заломило зубы: – Прелестно. – Хмыкнул, ни к кому не обращаясь: – А счастье было так возможно… – Собрался, придвинулся к столу: – Итак, что мы имеем? Непонятного цвета фигуранта, то ли сбрендившего маргинала с навыками аналитика, оперативной работы и умением стрелять, то ли холодного и расчетливого профессионала, играющего непонятную нам игру. – Филин выдержал паузу, резюмировал: – Давай конкретику.
Панкратов выложил на стол фотографии:
– Дронов Олег Владимирович. Во плоти. В клетке Октябрьского РОВД Покровска.
– И что он там делает?
– Как все: сидит.
– За что?
– Попал под зачистку.
– М-да… А что еще мы имеем конкретного? Кроме домыслов? – Филин зорко взглянул на Панкратова, завершил: – Страх. Самое призрачное из всех чувств, но и самое неотвязное и угнетающее. Как это формулируют психоаналитики? Эмоция, превращающаяся в доминанту и блокирующая подсознание. И тем – блокирующая осознанные активные действия. Не так?
– Мне кажется… – начал было Панкратов, но сухопарый снова его прервал:
– Вот-вот. Когда профессионалу начинает что-то казаться или мерещиться… Подумай сам… – Филин скосил взгляд на фото. – Почему наличие в Покровске этого небритого, явно нетрезвого и порядком избитого субъекта заставило тебя, тебя, старого паленого волка, немедленно стопорнуть важнейшую операцию, «заморозить» боевиков, перейти на запасные каналы связи и мчаться в Москву быстрее лани шизокрылой? Ильич, ты что, постарел? Полагаю, даже если бы сам Япончик сейчас чудом оказался в Покровском домзаке, это не вызвало бы у тебя столь бурной реакции и ты сумел бы со всем разобраться на месте. Не так?
– Так, но…
– Это же пацан! Сколько ему? Тридцать с небольшим? Да когда он еще описывал первые пеленки, ты уже проводил блестящие спецоперации в Египте, Конго и Родезии! Сколько ты «негативов» переправил к их африканской едрене бабушке, а?
– Россия – не Конго, Филин.
– Ну да, ну да… Ни умом не понять, ни аршином не измерить… Разве что матом покрыть: сначала вдоль, потом поперек.
– Мне не до шуток.
Филин поморщился:
– Прекрати, Ильич. Мне тоже совсем не весело. Так ты испуган?
– Нет. Хуже. Я обеспокоен.
– Что предлагаешь?
– Я уже отправил к Дронову своего сотрудника: пусть потрется.
– И?..
– Хорошо бы прояснить, кто стоит за этой птичкой.
– Хм… Говоришь, этот Дронов может доставить нам массу неприятностей?
– Да. Он и те, что стоят за ним.
– А кто может стоять за ним? Сейчас идет бой супертяжеловесов: «Интеррос» с ОНЭКСИМом и группой союзных банков, частный предприниматель Борис Абрамович со товарищи, «Газпром», мэр Москвы с коалицией… Ну а если сократить «производные», останутся только две фигуры. Вернее, три. Третья – теневая, всегда, вечно теневая, сейчас выйдет под свет софитов. Но останется в тени. Тебе интересно, на чьей стороне играем мы?