Рядом зашевелилась другая песчаная куча, и показалась голова казака. Он изумленно озирался слезящимися глазами, видимо, еще не до конца веря, что остался жив в адской круговерти ветра, пыли и песка. Следом за хозяином появилась лошадь, и тишину разорвало ее ржание, приглушенное намотанной на голову кошмой.
– Слава те, Господи! – перекрестился хорунжий.
Начали вылезать и остальные. Подняли коней и первым делом проверили оружие. Потом прополоскали рты из походных баклаг и промыли глаза себе и лошадям. К счастью, песчаную бурю перенесли без потерь, если не считать, что неведомо куда делась одна попона да исчез запасной бурдюк с водой.
Немного оправившись, двинулись к развалинам крепости, определив направление по солнцу. Пустыня вокруг неузнаваемо изменилась, и все барханы будто бы повернулись – если раньше, до бури, они лежали поперек пути разведчиков, то теперь гребни песчаных холмов протянулись по направлению к лагерю экспедиции.
Денисов поторапливал товарищей, но лошади шли понуро и лишь версты за две до развалин побежали резвее Завидев казавшийся черным на фоне предзакатного неба палец сторожевой башни, станичники приободрились – там горячая пища, колодец и желанный отдых. Однако отчего не видно дымков кизячных костров, поднимающихся над остатками стен? Почему часовой, выставленный на башне, не подает сигнала, чтобы встречали возвращающихся разведчиков?
Хорунжий насторожился и дал знак приготовиться к бою. Казаки помрачнели и начали вытягивать из чехлов ружья. Подняв руку, Матвей Иванович приказал остановиться. Прислушались. Тихо, только шуршат песчинки да позванивают удилами кони. Что за притча?
Через пролом в стене, как через широкие ворота, осторожно вошли в крепость. Развалины встретили их гробовой тишиной и полным запустением – казалось, здесь никогда не было людей, а если и были, то ушли в незапамятные времена. Глинобитные стены, пустые каморки с темными щелями окон и все тот же проклятый, надоевший песок.
– Федор Андреич! – позвал Денисов. Никто не откликнулся. Тогда он гаркнул во всю глотку: – Кузьма! Ты где?
Крик хорунжего тихо угас среди развалин, немых, как могильные камни. Часть казаков спешились и рассыпались по двору, надеясь отыскать хоть какие-то следы: ведь были же повозка, люди, лошади! Где они? Не могла же черная буря слизнуть их языком ветра и унести с собой: крепость-то осталась!
– Чертовщина! – Один из казаков сплюнул набившуюся в рот пыль и подошел к колодцу. Заглянув в него, он отшатнулся и закричал: – Сюда!
Вместе с остальными Матвей Иванович подбежал к колодцу и обомлел: глубокий, выложенный камнем ствол был забит обломками повозки, окровавленными останками людей и лошадей. Не желая поверить в самое страшное, хорунжий кинулся шарить по темным переходам строений, держа в одной руке наскоро смастеренный горящий факел, а в другой – заряженный пистолет.
– Федор Андреич! Кузьма! Епифанов! – звал он срывающимся голосом, заглядывая в каждый закоулок. Вот и каморка капитана: стена обрушена, все покрыто слоем пыли и ни одной вещи, ни одного следа! Неужели они все в колодце?
Денисов горестно застонал: беда! Пропали бумаги капитана, нет его самого, нет шейха и его сына, нет тех кто остался с ними. Но и тем, кто вернулся из разведки, грозит неминуемая гибель – колодец забит трупами людей и животных, воду из него теперь брать нельзя, а как в пустыне без воды?! Того, что осталось в бурдюках и походных баклагах, не хватит даже для лошадей а без них не дойти до другого колодца! Какой же лютый вражина побывал здесь?
В отчаянии Матвей Иванович дернул себя за серьгу, и пронзившая ухо острая боль немного отрезвила: теперь он здесь самый главный и ему решать, как спасти жизни оставшихся казаков. Может быть, еще не все потеряно? Хотелось бы верить, но…
– Уходить надоть, – глядя себе под ноги, тихо сказал Попов, пожилой станичник, пользовавшийся уважением за рассудительность и холодную расчетливую отвагу в бою. – Загинем здеся!
– Самый ближний колодец в двух дневных переходах, – поддержал его другой казак. – Уходить надо, Матвей Иваныч!
Остальные молчали, но хорунжий чувствовал, что они готовы немедленно покинуть развалины крепости, чтобы, пока в баклагах и бурдюках осталась вода, попытаться дойти до известного им колодца на древней караванной тропе.
– Нельзя нам сейчас сняться и уйти. – Денисов обвел глазами лица станичников. – Мы должны все осмотреть, носами песок пропахать, но отыскать следы. Колодец вычистить, останки товарищей похоронить и убедиться, что их больше нет на свете. А ну как их хивинцы увели, а нам глаза отводят, чтобы мы в догон не пустились? Когда вычистим колодец, выпарим воду!
Казаки немного оживились: выпарить воду – это дело! На дрова для костра пойдут обломки повозки, а для холодного котла, на котором будет конденсироваться пар, используют оставшуюся воду. На том и порешили. Одни начали вытаскивать из колодца обломки, а другие обшаривали развалины сажень за саженью. Не забыли и выставить часовых, опасаясь повторного нападения.
Первыми достигли результата те, кто обшаривал развалины. Правда, найти им удалось не так уж много: орленую пуговицу от мундира капитана и винтовочную гильзу. Матвей Иванович жадно схватил ее, порылся в сумке и достал полученный от Масымхана патрон – гильзы были одинаковые! Помрачнев, он зажал их в кулаке и подошел к колодцу.
Там уже вытянули все обломки повозки и поднимали наверх останки погибших. К удивлению станичников, первыми вытащили семь трупов неизвестных азиатов. Трое из них погибли от пули, один от штыкового удара в грудь, один был с проломленным черепом, двое зарублены.
– Кузьма, – показал на последних Попов. – Он так пластает.
Вопреки мрачным ожиданиям, тел капитана, урядника и солдат в колодце не оказалось. Не было там и шейха с сыном, но зато обнаружились изуродованные тела двух казаков, оставшихся в крепости. Одного басурманы взяли стрелой, другого срубили.
Разложили костер, поставили выпаривать розовую от крови воду – хоть лошадей ею напоить, чтобы донесли к другому колодцу. Начали рыть могилу, собираясь предать земле, вернее песку, тела своих и чужих. Солнце садилось, и Попов попросил разрешения выехать из крепости и поискать следы: он надеялся, что косые лучи заходящего солнца ему помогут. Хорунжий не стал его удерживать.
К удивлению Матвея Ивановича, казак вернулся быстро. Он опустился на корточки рядом с лежавшим на песке Денисовым и сообщил:
– Заметали они след. Видал я однажды такие штуки из конских хвостов: их привязывают к лошади и метут песок как помелом.
– Сколько их? – Хорунжий нервно теребил серьгу в ухе.
– Не меньше полсотни сабель. Пошли к Хиве.
– Мы пойдем за ними!
– Охолони, Матвей Иваныч, – тихо, чтобы не услыхали остальные, урезонил его Попов. – Куда нам? Выпарим водицы, напоим коней и айда к колодцу. Иначе не сдюжим.
Понимая, что он прав, Денисов только крякнул с досады и уставился на языки пламени, с треском пожиравшие остатки повозки. Знать бы, где сейчас Федор Андреевич, где Кузьма Бессмертный, где солдаты и остальные казаки? Где, наконец, слепой шейх и его сын?..