«Жуткий город», — произнесла я невольно вслух. Маленькая девочка, прилипшая носом к стеклу рядом, махнула рукой: «А, он поломанный!»
Устами младенца… Поломанный город. Выброшенный, как никчемная, нелюбимая игрушка. Вместе с людьми. Из жизни.
Рынок расположился на огромной Сенной площади на окраине Зареченска. Здесь торговали, как водится, всем.
Светка уверенно протискивалась сквозь толпу к месту, где обычно стопарились наши пацаны. Я плыла за ней, как плоскодонка в кильватере крейсера. Хотя… какой Светка крейсер?..
Ребят мы увидели издали. Они стояли группкой. Напротив гужевались синяки.
Вернее, не сами блатные, а так, пехота, малолетки. Буня и старший в той группе, здоровенный жлоб с лобиком как у морской свинки, о чем-то базарили. Разговор был явно напряженный. Как сейчас принято называть, «стрелка». Это сейчас «уважаемые» на стрелу съезжаются на «мерсах», «БМВ» и джипах. Тогда пацаны делили сферы влияния обычным мордобоем.
Мы со Светкой подошли к ребятам. Обыватели чуяли недоброе; вокруг обеих групп образовалось пустое, мертвое пространство.
— Чего вам здесь надо? — грубо остановил нас Философ.
— Фил, вас собираются подставить! — сказала Светка.
— Светик, нас здесь уже года два подставляют, — усмехнулся Фил, — и ничего живем, хлеб жуем.
— Фил, ты не понял…
— Девки, валите отсюда по-быстрому, а? — произнес он, и в голосе никакой просьбы, только приказ. Глаза Философа блестели недобро… Он смотрел на Буню и этого низколобого спокойно и уперто. — Чую, по-доброму нам сегодня не разойтись.
Уж больно Синус резв, значит, давно по кумполу не получал. Сейчас получит.
— Синус, это тот?
— Угу. У него, кроме прочего, глаза косые, вот свои и прозвали его сначала Косинусом, потом, потому как он вроде паханить у них стал и сильно огорчался на Косинуса, стали Синусом звать. Ладно, кончай базар, девки, валите. Ихние уже подтягиваются; по слухам, кастеты отковали — ручонки-то слабенькие, со спортом не дружат… Но мы им тоже сюрприз наладим, мало не покажется…
— Философ, отзови Буню! — вмешалась я. — Катька Медвинская сказала, Булдак вас подставил!
— Кому?
— Груздеву.
— Блин! — Философ шагнул было к Буне… Поздно!
Удар Сашки был молниеносен. Синуса словно подкосило на месте; пока он падал, голова успела еще дважды дернуться, и он завалился в разбитое ногами грязное месиво окровавленным кулем. И тут…
Тут появился Булдак. Синусоиды расступились, пропуская его вперед.
— Ты, я слышал, меня искал? — Будак смотрел на Буню ненавидящим взглядом.
— Уже нашел! — Буня ринулся на Булдака со стремительностью выпущенной арбалетной стрелы. И — словно на стену налетел! Хлесткий звук, будто широкой доской хлопнули по металлическому настилу… В руке Булдака воронел пистолет; ствол слегка подрагивал…
— Допросился, сука?.. Получи! Получи!
Выстрелы грохотали один за другим… Буня приподнялся на носках и рухнул навзничь.
Все произошло невероятно быстро. Пацаны стояли, словно в столбняке, и тут…
— Не-е-ет! — Светка тигрицей ринулась на Булдака; он успел направить на нее ствол… Я оказалась еще быстрее: с шага прыгнула и в падении хлестнула ребром ладони по его руке… Палец нажал спусковой крючок, пуля ушла в землю, а Светка просто-напросто сбила здоровенного парня с ног, как ураган. Вцепилась ногтями в щеки Булдака так, что полетели лоскуты кожи, потом ткнула в глаза…
Наши пацаны ринулись на чужих. Молча, как волки. Меня кто-то, словно котенка, отшвырнул в сторону…
Дрались жестоко. Кто-то упал в грязь, зажимая ножевую рану, кому-то раздробили кастетом лицо…
Торговцы и покупатели сыпанули в стороны. Милиции, как всегда, не было, и вдруг…
Визг тормозов, хлопанье дверец…
Парни из внутренних войск выскакивали из кузовов машин. Дубинки со свистом рассекали воздух. Били всех: правых, виноватых, случайных… Были здесь и менты местного РОВД: они под сурдинку чистили палаточки, громя все и вся…
Я почувствовала, как меня схватили за шиворот, обернулась: меня цепко держал здоровенный ментяра… Я попыталась вырваться — куда там!
— А с этой что, Палыч? — спросил сержант милицейского старлея, красномордого, толстого, дубинкой он усердно и монотонно бил по голове какого-то невесть как попавшего в переделку кавказца.
— С этой?.. — Старлей глянул на меня, глазки лакомо блеснули. — Вези в клетку…
— Гоготнул:
— Там разберемся…
Я дернулась, пытаясь вырваться, обернулась и хватанула мента зубами за руку. От неожиданности он выпустил воротник, я рванулась бежать, но сержант подсек меня тяжеленным кованым ботинком, будто оглоблей по ногам двинул, и я рухнула подкошенно на землю. Он поднял меня за ворот, с маху впечатал пощечину громадной пятерней:
— Будешь брыкаться, стерва?!
В голове помутилось; я почувствовала кровь на губах; кровь текла из носа… А сержант добавил:
— Прибью!
Схватил меня в охапку, словно куль, поднес к милицейской машине, старой такой, допотопной, с маленькими зарешеченными оконцами, забросил внутрь и захлопнул дверцу. Кроме меня, там были еще четверо: трое молодых девчонок лет двадцати, видно, продавщиц из палаточек, и одна взрослая, лет тридцати, тетя.
Девки смолили сигарету за сигаретой. Все молчали.
Я придвинулась к оконцу, приподнялась на цыпочках. Служивые заканчивали работу.
Избитых, бесчувственных пацанов забрасывали в машины и увозили. Пятеро парней — Булдак, Буня и еще трое, мне незнакомых, лежали без движения. Подъехали легковушки, оттуда вываливались люди в штатском.
— Пошла писать губерния… Пять жмуриков… — прокомментировала старшая.
Куда делась Светка, я не заметила. Зато заметила, что ларьки разгромлены не все — только некоторые.
— Хорошие менты остановили кровопролитие и немножко побили плохих мальчиков, — снова сказала старшая. — Теперь все в одних руках.
— А в чьих? — спросила я довольно глупо.
— Видишь «Волгу» серую? И рядом рыло холеное… — Тетка обернулась на девок, прищурилась:
— Пардон, лицо.
— А кто это? — шепотом спросила я.
— Князек. Груздев.
Груздев… Вот, значит, как. Права Медвинская: Булдак — придурок. И ствол ведь он достал откуда-то… А сейчас лежит, затоптанный, и никто в этом не виноват…
Стихия…
Дверь распахнулась, к нам пинками загнали еще двоих девчонок, — Мент поганый! — огрызнулась одна, отбив руки сержанта, когда он облапил ее попу, «помогая» залезть в машину.