– Где-то я это читал. Герберт Уэллс?
– Маркс и Энгельс.
– Старею. Так вот – контактов, выходов на людей действия у нашего гения нет. Вернее – не было.
«С подобными импровизациями Эжен выступает лишь дважды в год, и знают о них лишь посвященные…»
Генерал с треском распечатал пачку сигарет, закурил, затянулся яростно, выдохнул вместе с дымом:
– Сам понимаешь, методика даже в «домашнем варианте» – устранение «естественным путем» того или иного политика – бесценна! А если представить…
– …как весь великий китайский народ под красным знаменем коммунистической партии, с кличем «Москва – Пекин – дружба навек!» и песней «Вот солнце восходит над речкой Хуанхэ…» отмарширует в полном составе в Желтое море…
Лицо генерала Боброва осунулось совершенно, и выглядел он теперь полностью и абсолютно несчастным… И было непонятно – жалко ему безвременной гибели китайцев или – он вообще затосковал о несовершенстве мира?.. Даже с генералами бывает.
– И это не юмор, – мрачно констатировал он. – Ты, Дронов, с журналистикой заканчивай. Обладаешь силой художественного убеждения. Романы пиши. У тебя получится. Классиком станешь. У нас в России это просто.
– Да?
– Чтобы стать классиком, нужно пережить современников.
– Ну вот. Теперь ты знаешь если не все, то многое.
– Ты забыл основное, Сергей Сергеевич.
– Что же?
– Кого. Перечисляя проблемы, ты назвал меня. Понятно, по порядку, а не по значению. Пока я играл с нехорошими террористами и их наймитами в «обознатушки-перепрятушки», Аскер набрел на что-то очень серьезное. Раз он в коме. Он успел передать результат?
– Нет. Ты так все запутал…
– Я?
– А что делал целые сутки ты, Дрон?
– Разговоры разговаривал. Но один вопрос совсем упустил: что делал здесь сенатор? Ведь ему по рангу и охрана положена, и все такое… Он приехал частным порядком?
– Да.
– А он, вообще, кто?
– Труп.
– Теперь – понятно. При жизни?
– Был председателем Комитета Совета Федерации по особым технологиям.
– А до этого – тоже в Комитете?
– Да.
– Генералом?
– Полковником. Генералы тогда в Комитете были наперечет. А он еще молод был.
– И в каком управлении спину гнул? В смысле – трудовыми успехами радовал? Хочешь, угадаю? Да не страдай ты так, генерал, я лицо частное, да еще и творческое, язык без костей, молотит себе…
– Мы не на току.
– Что-то ты помрачнел, Сергей Сергеевич… Или, полагаешь, эту комнату кто-то помимо тебя контролирует?
– Прослушка? Исключено. А то бы – говорил я с тобой…
– На всякую хитрую… технику найдется свой винт с болтом. С резьбою влево.
– Не тот случай. Папочку на столе видишь? Вещь грубая, но ломовая: глушит и своих, и чужих, и сочувствующих…
– Тогда почему бы не поговорить начистоту? Вернее… пофантазировать? Какой с меня, писаки, спрос?
– Раньше бы…
– Эка вы, батенька, хватили – раньше. Раньше пчелы были с гуся, и каждая по два ведра меда носила… В Одиннадцатом Главном слесарил будущий сенатор? В управлении спецпроектов?
Генерал кивнул.
– Ну вот и славно. И случайностей все меньше… А закономерностей – больше. И вот что я думаю себе, как будущий художник слова, разумеется… Полковник в девяносто третьем – чин не великий, но и не маленький… Как его величали?
– Владлен Владимирович Зарубин.
– Предположим, именно товарищ Зарубин и курировал специнтернат, вернее, детдом, из какого мы с Дашей Беловой эскортировали деток… И знал о них нечто такое, что, кроме него, не знал никто. И решил детей – или одного из них, обладающего уникальными, исключительными, необъяснимыми способностями, – похитить… Мы с Беловой были подставлены в охрану «пушистыми зайчиками», и если бы не Даша… Сам я вряд ли бы справился с нападавшими. Пойдем дальше?
– Ты выдумывай, тебе можно. Пока.
– Благодарствуйте, барин. Похищение не удалось. Потом грянул октябрь, разгон Думы, перетряска в спецслужбах… Мог полковник отчеты наши изъять? Особливо если во время событий октября занял нужную сторону и получил соответствующие полномочия? В определенной степени исключительные?
– В разведке так не бывает. Не то что управления, отделы как отсеки подводной лодки…
– Согласен. Но везде работают люди. А люди…
– Только без сентенций.
– Без них. Хорошие профессионалы хотят остаться на службе и приносить пользу отечеству – так хорошо? – а какой-то назначенец-инспектор в чине теперь уже генерала – правильно? – может зарубить – да с такой-то фамилией! – их карьеру под корень… И с оргвыводами. Нет, никто ничего не нарушил, просто все смотрели в другую сторону, пока господин генерал-инспектор рылся не в их личных делах, а в каких-то докладных каких-то капитанов… Красиво изложил?
– Как по писаному.
– Извини, Сергей Сергеевич, но я тебя огорчу. Мой отчет был направлен в аналитическое управление и миновать возглавляемый тогда тобою отдел не мог…
– Пес с тобой, Дронов, ты правильно мыслишь. Приходил тогда ко мне Зарубин. И – с исключительными полномочиями от царя Бориса. И – что я сделал? Да подсунул ему гору второстепенных бумаг, чтобы он, не дай божок, в агентурные вопросы носа не совал и систему не ломал…
– Ушлый малый.
– Я?
– Он. Как Зарубин при новом так близко присоседился?
– Политика.
– Слова… Люблю слова, которые все объясняют. И в подробности вдаваться не нужно.
– Вот и не вдавайся. Тебе хорошо, ты птица редкая и вольная, тебе если что и терять, так только голову…
– Что ж вы все такие нежные и незлобивые, а?
– Кто – все?
– Генералы.
– И много ты генералов повидал?
– Случалось. Генерал – это не человек, а… вымысел.
– Ты хорошо выспался?
– Плохо. Но согласись, между полковником и генералом расстояние вовсе не на одно звание, а на всю длину лампас… Да и лампасы, если философски, – это две параллельные прямые, нигде не пересекающиеся… А если и пересекающиеся, то совсем в ином пространстве…
– Тебе кофе сварить? Или коньяку?
– …и человек, делаясь генералом, невольно подгоняет себя под этот вымысел… Становится строг, статичен, неприступен, грозен и монументален. И бессознательно мечтает сделаться монументом, чтобы века и века возвышаться на гранитном постаменте над подвластным миром и взирать поверх его – за горизонты вечности.