– А-а-а…
– А следователь прокуратуры что-то задерживается. Наверное, транспортные пробки. Такой у нас город. Да и понятых пока сыщешь… Так что, кроме удостоверения помощника депутата, других документов я не видел. Вот, бойцы подтвердят. А помощник вы, может статься, липовый, на оргпреступность подрабатываете… Да и документик в экспертизу надо бы отправить, вдруг – подделка?
– Издеваешься, полковник?
– Когда издеваюсь, у меня подозреваемые в «слоников» играют… А пока – так, болтаем.
– Как же ты без прокурора в мирный дом вломился? Без санкции? Это в демократической-то стране?
– Обстоятельства заставили реагировать немедленно. Закон это дозволяет. Добропорядочная гражданка сообщила по ноль-два, что в доме на набережной слышна пальба и труп вроде вынесли уже… Как должна отреагировать милиция? Адекватно. Вот мы и отреагировали. А кстати, те двое, во дворе, с оружием оказались!
– Да не может быть… – усмехнулся генерал.
– Точно. Мы правда не разобрались пока, газовое или боевое… Но сопротивление они оказали, в протоколе отметим непременно. И если они, как и вы, дипломаты, вышлем из страны с соответствующей нотой. По линии Министерства иностранных дел. И кто по холке получит, я или вы, господин помощник депутата Госдумы Бобров, или как вас там?..
– Сопротивление оказали, говоришь? Да если бы они оказали – твои орлы, пардон, «беркуты», лежали бы сейчас во дворе вялыми бройлерами… И ты, полкан, рядышком. – Лицо генерала посуровело. – А теперь – хватит комедию ломать; вели своим птенцам убраться и – наручники сними.
– Не то – что? Осерчаете, гражданин?
– Увидишь. Жду десять секунд. Время пошло.
Лоб полковника Свиридова прорезала поперечная морщина; что-что, а мужчина он был тертый… И понял, что сейчас с ним никто не шутит и дальше будет или плохо, или – очень плохо… Можно не только лицо потерять, но и голову…
Ровно через девять отпущенных секунд в комнате объявился Александр Петрович Гнатюк: загорелый, улыбчивый, благоухающий дорогим одеколоном, в легком летнем костюме и – белой шляпе. Шляпу он бросил на кресло, сказал:
– Коллега прав. Хватит комедии. Будем играть драму. Сними с них кандалы и покури с бойцами… И не во дворике – в автобусе. И – ребят его туда же. Вместе со стволами. А мы – поговорим пока… о делах наших скорбных.
– А ты красив, Гнат… Белая шляпа… Масоном на маскарад решил нарядиться? – бросил Бобров.
– Мечта босоногого детства. В белом костюме, на белой яхте, со смуглой девочкой… Ну и при шляпе, разумеется… Как в кино!
– А тут ты нам театр устроил? Вроде репетиции?
Гнатюк поморщился:
– Что возможности театра – рядом с телевидением? Пространство – определено, герои – прописаны, финал обозначен в первом действии – ружье на стенке висит…
– Зато характеры каковы!
– А красоты – нет. То ли дело – синематограф! Небеса, океаны, каньоны… И весь мир – под ногами!
Сергей Сергеевич промокнул платком разбитые губы, протянул правую руку:
– Ну здравствуй, раз уж так свиделись…
Александр Петрович лениво, словно раздумывая – а стоит ли? – протянул ладонь и – рухнул на пол, опрокинув кресло, от мощного удара с левой. Вгорячах вскочил на ноги и – получил еще удар – жестокий правый крюк, но расчетливо: вскользь, по губам… И – снова кувыркнулся на пол.
Бобров присел на краешек стола, бросил белоснежный платочек:
– Вот теперь и драму можно играть. А то как-то криво дебют вышел: мы в дерьме, ты весь в белом…
– Забыл я, что ты левша…
– Левша… – протянул Бобров. – Но блох подковывать не будем. И обиды перебирать – тоже. Времени нет.
Признаться, генеральские свары мне любопытны, но неинтересны. И пока они оба-двое выясняли отношения, я подошел к окошку, глянул за занавеску… Двор был пуст. И на втором этаже напротив – тихо: похоже, милицейский спецназ громыхал только здесь и Аня продолжает смотреть сны…
Гнатюк промокнул губы платочком:
– Зря ты так, Сергей Сергеевич…
– В этой жизни ничего не зря, но многое – напрасно.
– И зачем ты натравил на меня этих псов? – спросил Бобров, когда генералы «типа мирно» расселись напротив друг друга за столиком.
– Это не мои. Это милиция.
– Догадался. Но только не надо меня лапшой кормить, ладно? И «who is who» в этом городе я выяснил. Работа такая.
– Можешь мне не верить, но полковник Свиридов у нас человек инициативный. Вот он инициативу и проявил… Но ты его тоже пойми: что ни день, то труп! А спрос – с него в первую голову. А на верхах – ветры перемен, так и его каким залетным сквозняком сдуть может с кресла напрочь! А кресло хоть и не глубокое и беспокойное, а хлебное. Вот он и расстарался. Спроси хоть у Дронова: я его вчера от каталажки отмазывал и Свиридова служебным несоответствием стращал… – Гнатюк вздохнул. – Вот он и испугался!
– Настолько, что пригнал спецназ, уложил нас мордой в пол и изгалялся тут… Чтобы потом появился ты – весь в белом.
– Кто поймет ментовскую душу?
– Предлагаешь тебе поверить?
– А что остается, Сергей Сергеевич? Даже если и скажу, что стоял себе дома перед зеркалом, брился, а мне мой информатор отзвонился, сообщил: Свиридов с бригадой «беркутов» в домик поехал, да не в простой, там пропащий австралиец остановился, и дочь его, красавица, и старинный товарищ мой Дронов, даром что зубоскал, а умница… И меня полковник Свиридов в известность почему-то не поставил… Как мне тут быть? Сам знаешь, с чужими проще, а за своими – глаз да глаз нужен, слишком многое про тебя им известно, есть чем торговать… А Свиридов у нас – мужчина с характером. Такому обязательно даже нужно время от времени укорот давать, а то почует себя вольным хлебопашцем на здешних просоленных землях и – что мне тогда, сирому, делать?
– Выходит, зря я тебя по зубам съездил?
– Как ты верно заметил, коллега, «зря» ничего не бывает. А вот напрасно – это факт.
– И с чем пришел, Александр Петрович? Мы бы тут и без тебя, и без этих мордоворотов управились.
– С укоризной. Прислал ты сначала Дронова, и он из себя тут голубя мира изображал, но так и не поведал, за каким рожном в наши края залетел, птица редкая… Теперь вот ты сам объявился. И – постояльца куда-то вынесли под простынею… И пуля в телевизоре, как в копеечке… Выходит, проводишь ты на моей территории операцию… Бесчинно ведешь себя и вызывающе… Будь здесь Неметчина, с тобою тут не коньяки распивали бы, а в двадцать четыре часа летел бы – сизым селезнем!
– Что-то тебя на птичьи темы растащило, Гнат.
– Без завтрака остался. Мне жена такую цесарку зажарила, а я, неблагодарный!.. Кофе глотнул, что под руку попалось накинул и – сюда. Служба такая.