– Настя! Где ты! – Метнулся по коридору в комнату и увидел черный силуэт жены. Та, согнувшись, сидела на стуле около окна:
– Алеша…
– Настя, что случилось? – Зажег свет. На него смотрели испуганные, полные слез глаза. – Что, черт возьми, произошло?
– Приходили люди какие-то, – женщина еле выговаривала слова, пытаясь унять дрожь, – и сказали, чтобы ты больше туда не ходил. А если пойдешь, то они… – Рыдания не дали ей договорить.
– Они что-нибудь сделали тебе? – Алексей осторожно тряс жену за плечи.
– Нет, только ножом возле лица поводили, а так – больше ничего. Я умоюсь пойду. – Настя, пряча глаза, запахнула халат на ногах и встала, чтобы пойти в ванную комнату.
– Когда это случилось?
– Прошло чуть больше часа после того, как ты уехал. Я в театр решила не ходить, тебя дождаться хотела. – Она снова заплакала.
– Чуть больше часа, говоришь? Значит, за общежитием следят. Вот почему старик перенес нашу встречу в другое место, – вслух обронил капитан.
– Что ты говоришь? Какое место? Ну, я… – Женщина, пошатываясь, вышла из комнаты.
– Настя, давай ты поживешь пока у Вахида Азеровича. Так надо, милая. Я, похоже, серьезно вляпался.
– Я не знаю, Алеш, кого ты все время ловишь и кого защищаешь, но собственную жену надо лучше оберегать. – Шелест воды помешал продолжить.
Алексей выдохнул, понял, что жена приходит в себя.
Они вышли из квартиры уже около полуночи. Мохов взял под локоть Анастасию и повел к «Ниве».
– Почему на твоей машине, Алеш? А-а, поняла: машина бравого капитана засвечена уголовными личностями!
– Ну вот, Настен, ты уже шутишь и, мало того, все понимаешь. Несколько дней ты поездишь на моей «Ниве», а я – на твоей «Ауди».
– Хорошо, как скажешь. Почему же твой старик о себе подумал, а о нас не захотел?
– Все предусмотреть невозможно. Он понял только, что за зданием следят, и если бы не додумался организовать нашу встречу в другом месте, то меня бы рядом с тобой сейчас не было.
– Меня бы тоже могло не быть. Ну, да ладно. Ты хочешь сказать, что за неким зданием, куда ты наведывался, ведется слежка и находится оно в часе езды от нашего дома. Стоило тебе там появиться, как тут же было передано распоряжение попугать зарвавшееся семейство.
– Правильно, Настя. Но жену Мохова просто так не запугаешь.
– Не пытайся меня подбодрить. Лучше, повнимательнее отнесись к моим словам.
– Я весь внимание.
– Сейчас я точно скажу тебе, сколько прошло с того момента, как ты уехал: один час и восемь минут. Теперь ты понимаешь, что за нашей квартирой тоже следят, Алеша!
Несколько секунд висела пауза. Мохов нервно стучал пальцами по рулю:
– Ты хочешь сказать, что после моего утреннего визита кто-то повис у меня «на хвосте»?
– Нет. Зачем висеть у тебя «на хвосте», если ты не собирался продолжать это дело?
– Но ведь никто не знал, собираюсь я продолжать или нет.
– Вот, если бы они знали, что собираешься, тогда и нужно было устанавливать слежку. А так, зачем чего тратить время на милиционера, который приехал, допросил и уехал. К тому же, ты мог заметить хвост.
– Ну, знаешь, какие профи бывают.
– Все равно, нескладно как-то. Я склоняюсь к другой версии: наш адрес просто продиктовали люди, очень хорошо тебя знающие, например, твои коллеги. Всем известен твой упертый характер, особенно по прошлому случаю, когда ты раскрыл преступление наперекор начальству. Сейчас аналогичная ситуация.
– Что ты, Владимир Лексаныч проверенный, тертый волк. Он бы никому мой адрес не дал.
– Не велика проблема, найти наш адрес. Дело в другом: слежка есть – это очевидно. Какая теперь разница, как они добыли адрес? Важно то, что тебе домой тоже нельзя. Сейчас они видели, как ты меня увозишь, а значит, складывать оружие не намерен. Во всяком случае, на их месте я бы именно так это расценила.
– Может, мы временно переезжаем, чтобы пожить у подруги и залечить стресс?
– А они подождут, им торопиться некуда. Если вернешься один, значит, увозил прятать жену, а сам не успокоился.
– Ты умница, Настен, что бы я без тебя делал? Половина преступников, которых я упрятал, разгуливала бы на свободе, если бы не ты.
– Шутки шутками, Алеша, но я боюсь тебя одного отпускать. Ты не должен возвращаться.
– Значит, все время, пока я ездил на встречу со стариком, кто-то буквально сидел у нас под дверью и ждал сообщения, появился ли Мохов возле общаги?
– Вот именно.
– «Домой не возвращайся», прямо девиз сегодняшнего дня.
– Ты о чем?
– Да так о своем, о девичьем. Кстати, хвоста не вижу. Сколько смотрю, все чисто.
– А зачем сейчас за нами следить, ведь я им не нужна. А тебя они могут и подождать.
– Хорошо, а если я просек их план и, спрятав тебя, сам поселился у друга или в гостинице, что тогда?
– А тогда они спросят у твоих коллег: куда это капитан Мохов запропастился? И услышат два варианта: или живет с женой у друзей и пытается забыть кошмар, или снял номер в гостинице и замышляет: поквитаться. Алеша я чувствую, кто-то из своих, сознательно или сам того не понимая, работает на банду. Теперь скажи мне, как ты намерен поступить?
– Я намерен их поймать и подвесить: высоко и надолго.
Ничего другого Настя услышать не рассчитывала. Оставшуюся часть пути ехали молча. Гостеприимный дом Вахида Азеровича был всегда открыт для друзей, но, если надо, мог в любую минуту стать неприступной крепостью, которую охраняют четыре кавказские овчарки и десяток вооруженных людей. Бывший директор овощной базы, а ныне хозяин нескольких продуктовых рынков, Гасымов Вахид Азер-оглы не только испытывал привязанность к чете Моховых, но и считал себя должником Алексея за очень давнюю историю, когда сегодняшний капитан носил погоны лейтенанта. Поздней осенью нагрянули к Гасымову парни в спортивных костюмах с мясистыми, бритыми затылками и сказали: «плати», заломив такую сумму, что пожилой Вахид едва дар речи не потерял. В общем отказался. Те пожали плечами и ушли. А назавтра две палатки сгорели. Парни опять пришли, дескать, не заплатишь, сам сгоришь. Сел Вахид, обхватил голову руками: хоть волком вой. Для бизнеса часть денег взята в кредит, часть у друзей одолжена. А тут эти… Пошел Гасымов в милицию правду искать, но и там ему мягко намекнули: иди, мол, сам разбирайся. И ушел бы, не подвернись молодой лейтенант с максималистскими представлениями о добре и зле, а также со специфическим чувством юмора. Приглашает одного из «спортсменов», якобы на опознание, да не куда-нибудь, а в психиатрическую лечебницу. А там показывает, что бывает с человеком после лоботомии, если тот не признается в незаконной продаже наркотических средств. «Спортсмен» во всем, конечно, признался, а заодно и всех подельников выдал. Объяснили ребятам, что рэкетом вредно заниматься: можно за наркоторговлю загреметь. Гасымов от счастья чуть не плакал, клялся в дружбе и клятву свою никогда не забывал.