— Пока не увидел тебя.
— А я ушла. Хотела показаться независимой.
— Теперь не прогонишь?
— Прогоню. Сейчас придет соседка.
— А… завтра?
С завтрашнего дня я планировал для всех умереть до конца операции, но если будет разрешено…
— Не умирай.
И, как маленькому, пригладила волосы, поцеловала в лоб и отпустила спать.
А ведь так и ушел бы, не упади с ее колен носочки с красным ободком…
6.
Я разбудил прикорнувшего под «грибком» часового, поднял с кровати уснувшего поверх одеяла Бауди, позвонил в Москву оперативному дежурному, задав ему кучу глупейших вопросов про погоду и пробки на дорогах. Смел принесенные Бауди из столовой бутерброды. И не мог понять себя. Не первый раз, как говорится, замужем, но чем так взволновала Надя? Потому что исчезло основное препятствие в отношениях — ее просьба взять на войну? Или просто сказалось естественное мужское желание побыть с женщиной?
— И она такая, как в танце? — вычислил Бауди предмет моего воздыхания. Хотя что тут высчитывать…
— Лучше. Всю жизнь не протанцуешь, а она очень женственна и добросердечна. Все, спать.
— Попробуй, — съязвил Бауди.
Попробовал. Не сразу, но получилось. Ничего не снилось, но утром встал с ощущением легкости и удовлетворения от жизни. Бауди уже сидел над картой, чеченские горы вот-вот должны были свалиться с ее свесившегося края, а мне впервые за время пребывания «на югах» стало совершенно безразлично, что творится вокруг. Подумаешь, война. К ней тоже привыкнуть можно. В этом мире одно остается незыблемым — волнение от прикосновения к женщине. И как же правы лейтенанты, в первый день пребывания на Кавказе начавшие разговоры не о войне, а о своих женщинах! Смысл и моей жизни на данном этапе — быстренько сбегать на войнушку и вновь зарыться лицом в мягкие колени.
Пока едва не зарылся в грудь майора-усача, выросшего на ступеньках «бытовки» как раз в тот момент, когда я распахивал дверь новому солнечному утру. Самообладания почти хватило, чтобы не опустить глаза. Опустил их он.
— Тут по «Ястребу» дополнительная информация, — он протянул пакет. Интересно, с чего он решил заменить посыльного? Чтобы собственными глазами увидеть мои ботинки и окончательно удостовериться, что именно я был у Нади? Так я в тапочках… А может, он хотел еще узнать, оставался ли я у его подчиненной на ночь? — Посыльный куда-то исчез, а я все равно со смены мимо шел, — неловко оправдался рэбовец.
А это хорошо. Человек оправдывающийся есть человек проигравший. А мы будем снисходительны: снисхождение к противнику есть превосходство над ним.
— И что там срочного? — при майоре открыл бумаги, пробежал взглядом. Встрепенулся. Нет, такое нельзя пробегать, в такое надо вчитываться…
— Буди холостежь, — приказал я Бауди, кивнув на домик лейтенантов. Майор исчез для меня, его дешевый трюк с выявлением любовников у своей подчиненной — галиматья, которая не стоит то ли выеденного, то ли выведенного яйца.
— Что там? — заглянул в документы Бауди.
Майор сжал губы: ему предписывается передавать мне документы не читая, а я их — едва не первому попавшемуся чеченцу раскатываю. Потоптался у порожка и исчез также незаметно, как и появился. Извини, брат, не гоношусь и не прессую, тут — кто на что учился.
— На подмогу «Ястребу» выдвигаются еще около ста человек, — одной фразой пересказал я Бауди текст сообщения. — Вдвоем можем провиснуть. Жалко, не хотелось мне брать лейтенантов.
Урманов и Орешко, разбуженные стуком Бауди, с потягушками, совсем как дети, выходили босыми на крылечко. Но, надо полагать, мое выражение лица сбило с них благодушие мгновенно. И если они не приняли стойку «Смирно», то только потому, что крылечко и впрямь оказалось маленьким и развернуться на нем во весь фронт не удалось бы все равно.
— Готовьтесь, — разделил я им жизнь на «до» и «после» операции. — Как сказал первый кандидат в глубинную разведку Остап Бендер, командовать парадом буду я.
Командовал я классно. Самому понравилось, как клюнули на нашу «аварийную» посадку «акробаты», как горласто сели нам на хвост и мы потащили их в ущелье. Вертолетчики на аэродроме в Ханкале уже начиняли «нурсами» своих стрекоз, рассовывали в планшеты карты с целеуказаниями, а мы, бегая загнанными зайцами по склонам и хребтам, рвали в клочья «пятнашку», оставляли в расселинах ногти, полосовали задницы, сбивали в кровь локти и колени, — делали свою черновую солдатскую работу, втягивая банды на наковальню. Раза полтора успел улыбнуться Наде — а ты хотела с нами! И когда пружина сжалась до предела, когда унюхал у пробежавших мимо нашего схрона боевиков запах чеснока с творогом — любимого блюда чеченцев, послал «SOS» майору-усачу. Кому надо, тот передаст. И те, крайние в нашей цепочке, сделают бородатым дядям дулю.
После сигнала требовалось продержаться еще минут пять-семь до подлета «вертушек», переждать смерчь огня, пересчитать трупы, собрать документы и идти провожать на аэродром Надю. К тому же я сообразил, как помочь ей: донесение о предыдущем броске «на холод» в Москву еще не отправлялось, и вписать в качестве одного из своих бойцов нового связиста труда не составит. Так что справка об участии в боевых действиях прапорщика Семеновой Надежды (отчество — пока прочерк), придет из Генштаба, в группировке войск даже знать не будут об этой бумажке. Вроде никого не подставляю, а за благое дело авось помилуют в аду.
«Нохчи» вынюхивали нас все в меньшем круге, а «вертушки» не появлялись. В небе продолжало нещадно светить и печь солнце, и даже Бауди, на каждую новую операцию отпускающий свежую бороду, начал с удивлением поглядывать на меня. Подчиненным всегда кажется, что командиры знают чуть больше и это «чуть» как раз и спасает в безвыходной ситуации. Хорошо, что лейтенанты, впервые попавшие в подобную карусель, ничего не соображали, и молчащая рация ровным счетом и в самом прямом смысле им ничего не говорила.
Зато я не знал, а тем более не понимал ровным счетом ничего. Сигнал послан и принят, банда на наковальне, где «кузнец»?
Дважды повторять команды должность личного посланника начальника Генштаба не предполагала. А тем более она не предусматривала моих дополнительных объяснений. Или уговоров — кого бы то ни было во всей группировке войск на Северном Кавказе. Я — тот самый классический пример, когда моя самая незатейливая просьба должна восприниматься всеми как приказ. Получается, что и в этом плане в Чечне бардак. Шорох наводить все же придется.
— Прикройте ту сторону, — кивнул Бауди и Орешко на противоположный скат высотки, на которую сам же и вытягивал «Ястреба».
Бауди козленком, Орешко ящерицей метнулись за валуны. И побежали как можно дальше, захватывая пространство и лишая противника возможности властвовать на высоте. У нас же маневр предполагался один — отступать. Отступать до тех пор, пока не упремся друг другу в спины. А потом насладиться огнем «вертушек». И Орешко воочию посмотрит, как разбегаются вши по гребешку.