Света подошла, улыбнулась, накрыла гостя одеялом. Ушла за шторку и вскоре погасила керосиновую лампу.
Охотнику снилось, что он – волк. Молодой мускулистый вожак с белыми клыками, стремительно и бесшумно бегущий по дикому зимнему лесу во главе большой, агрессивной, клацающей зубами стаи. Странно, но в шкуре серого хищника Ярослав не испытывал ни малейшего неудобства. Напротив – все происходящее было очень даже органично. Как говорил французский летчик Пьер Гием из полка «Нормандия-Неман», с которым их свела судьба еще в Польше – «дежа вю». Эффект уже однажды виденного. Этот безумный бег среди деревьев пьянил его, заставляя сердце стучать сильнее и быстрее гнать кровь по венам. Может быть, оттого, что в образе волка, наводящего ужас на обывателей, для бывшего капитана диверсионно-разведывательного отряда Корнеева уже давно не было ничего устрашающего? Скорее, наоборот. Он сам давно уже являлся по сути тем самым волком. Вожаком своей маленькой группы, полгода назад во время очередной кровавой охоты вдруг попавшим в капкан, поломавшим лапу, да так навсегда и отставшим от стремительно умчавшейся вдаль в поисках новой добычи хищной стаи.
Ярослав проснулся, когда за окном еще было темно, и сразу же взглянул на наручные часы. Пять утра. До автобуса на Ленинград оставалось два часа, и можно было не торопиться вскакивать, натягивать гимнастерку и ботинки. Но со стороны кухни, из-за прикрытой двери, уже пробивался желтый свет керосинки, слышалось шкварчанье сковороды и доносился запах свежезажаренной рыбы. Светлана готовила на завтрак пойманных вчера в речке окуней.
Как же давно он не ел жареной речной рыбки! С хрустящей корочкой! С ума сойти!
Рот Ярослава в миг наполнился слюной, а в желудке гулко заурчало.
Удивительно, но Охотник, все последние годы, включая и месяцы, проведенные в госпитале, спавший всегда исключительно «вполглаза» и слышавший даже «как во сне волосы растут», на сей раз не услышал абсолютно никаких звуков, не уловил и передвижений проснувшейся Светы. С чего бы это? Неужели так сильно устал накануне? Ерунда. Скорее – расслабился. Полностью, без остатка. Близкая душе и сердцу до щемящей сладкой боли привычная обстановка деревенского дома профессора Сомова и его нынешняя очаровательная хозяйка заставили-таки недремлющий мозг поверить в отсутствие в окружающем пространстве какой-либо потенциальной угрозы и отключиться, впервые с июня сорок первого года дав себе абсолютный отдых…
Наскоро, насколько позволяло негнущееся колено, одевшись и обувшись, Ярослав вошел в кухню. Света встретила его приветливой улыбкой:
– Добро утро!
– Доброе. Давно хлопочешь?
– Почти час, – мельком взглянула на настенные ходики девушка. – С рыбой всегда много возни. Особенно с окунями. У них чешуя – как броня. Но уже все готово. Я как раз собиралась тебя будить.
На столе, на круглой деревянной плашке, стояла большая чугунная сковорода с золотистой рыбой, рядом, на тарелочке, лежал нарезанный ломтиками хлеб. Тут же исходили дымком две большие кружки с чаем и приятно притягивали взгляд выложенные на блюдце два кусочка недробленого кускового сахара.
– Рыбка – это замечательно. Я тут, кстати, обычно карасей дергал, – Ярослав кивнул в ту сторону, где находилась река.
– Проснись. Специалист-ихтиолог! На календаре октябрь. Карась уже не ловится. Только окуньки и плотвички.
– А верно. Я смотрю, рыбацкую науку ты освоила не хуже домоводства, – рассмеялся Охотник.
– Так Навицкий, отчим, был заядлым рыболовом. Все свободное от самолетов время с удочкой на речках проводил. И нас с мамой частенько с собой, на Ламу и Пахру, брал. Когда хорошая погода. Вот и нахваталась премудростей.
– Умница, – похвалил Ярослав.
– Я такая! Ну, чего застыл столбом? Что-то не так?
– Где у тебя умывальник?
– Там же, где и раньше. Летний – на дворе, зимний – в сенях. Но в уличном воды нет. Заморозки были, вот я и слила.
– Точно, – хлопнул себя по лбу Охотник. – Совсем из головы вылетело. Отвык.
– Привыкай, – вздохнула Светлана и вновь одарила Ярослава такой милой и умопомрачительной улыбкой, что у него заныло в груди.
– Я быстро, – бросил он и, опираясь на трость, проковылял в сени.
С рыбкой расправились быстро, с аппетитом. Потом не спеша пили чай вприкуску с сахаром.
– Ты к которому часу пойдешь в библиотеку? – спросил Охотник.
– К десяти. И – до семи вечера.
– Я вернусь, как только управлюсь с делами, – пообещал Ярослав. – Заеду сначала в военкомат, потом – к Голосову. Насчет работы.
– Хорошо. Ты… – Света смущенно отвела взгляд в сторону окна, – ты, главное, только возвращайся. А когда – это неважно. Я буду тебя ждать…
Автобус на Ленинград был заполнен шумными, непрерывно галдящими селянами, как бочка – солеными селедками. Запах тоже вполне соответствовал. До самого Московского вокзала истекающему потом Охотнику пришлось стоять на нижней ступеньке. Когда дверь наконец-то открылась, ринувшиеся на свежий воздух пассажиры чуть не вынесли Ярослава наружу – он едва успел соскочить на тротуар и увернуться, как мимо прошмыгнула красная, как помидор, дородная грудастая тетка с картофельным мешком за спиной.
Нет, правы были узбекские агрономы, Варя и Шурик, – в Морозово культура из людей так и прет. Впрочем, это в порядке вещей. Здесь не истоптанная вдоль и поперек Европа, с ее подстриженными лужайками. Цивилизация в Союзе резко кончается на последней городской улице, дальше начинается сплошное варварство. Не очень патриотично так думать о своем родном народе, но что поделаешь, если это – чистая правда.
До центрального военкомата, жизнь в котором буквально кипела, Ярослав дошел пешком. Представился дежурному офицеру, предъявил документы. Сообщил цель визита. Услышав о звезде Героя, старлей тут же встал из-за стола, вытянулся во фрунт и отдал Охотнику честь. Затем быстро по телефону доложил комиссару о визитере, выслушал короткий ответ и предложил подняться на второй этаж, в комнату номер девять.
Полковник Жгун – рослый, атлетически сложенный мужчина лет сорока пяти – встретил Ярослава почти радушно, предложил сесть, заказал чай. Сдвинув на кончик носа очки, внимательно изучил документы. Попросил показать высокую награду. Записал в блокнот ее номер и адрес временного проживания Ярослава в Метелице. Задал Охотнику несколько общих вопросов, пообещал, что как только наградная книжка придет, Ярославу немедленно сообщат об этом. А напоследок, когда все вопросы были улажены, полковник Жгун предложил Ярославу в срок до их следующей встречи зайти в фотоателье и сделать снимок, обязательно с наградами на гимнастерке. Для будущего памятного альбома, где будут собраны снимки всех ленинградцев-фронтовиков, награжденных звездой Героя СССР. Охотник пообещал, попрощался с комиссаром за руку и покинул военкомат, отправившись на Садовую, к Никольскому собору, где жил старый друг командира Бати.