Ничего себе «немного»! Саттаров побагровел от ярости и готов был вслух выразить свое недовольство действиями не в меру сноровистого капитана, но тут что-то оглушительно засвистело, шарахнуло, и на краю стояночной площадки взвился в небо столб огня и дыма. За ним второй! Третий! Через несколько секунд, когда слух адаптировался и заложенные уши немного отпустило, стал явственно различим свист падающих мин. Аэродром накрывали огнем по вертикали. Судя по всему, минометчики заняли огневые позиции за ближайшими взгорками. Не исключено, что это были мобильные группы, способные, как только возникнет угроза окружения, немедленно отойти в горы.
– Всем в укрытие!!! – орал капитан.
Солдатики поразбежались кто куда. Монахов с полковником забрались под один из грузовиков. Им ничего не оставалось, как только лишь надеяться на то, что мина не свалится сверху прямым попаданием. Рахмон Убайдуллаевич лежал без движения на животе, прикрыв голову обеими руками, словно это могло его спасти. Иннокентий Всеволодович чисто интуитивно прижался к нему и сотрясался всем телом. В такие переплеты ему попадать еще не приходилось.
Капитан же, оклемавшись от первого шока, вновь кричал что-то солдатам, собирая их в кучу. Вскоре водители бронетранспортеров и КШМ, пригибаясь, уже бежали по полю к своим машинам. Взревели двигатели, распахнулись десантные люки. Теперь и оставшиеся военнослужащие кинулись под броню. Капитан отыскал глазами Монахова с полковником и, перед тем как покинуть аэродром, подбежал к ним.
– Извините! – кричал он в самое ухо. – Я должен вас оставить! Стреляют из-за той сопки! – Он указал рукой на примыкающий к аэродрому склон. – Нужно срочно перекрыть им пути отхода! Я этих сук достану!..
Через несколько секунд после того, как бронетранспортеры рванули на перехват минометчиков, Монахов увидал, что рядом с самолетом остались лежать без движения двое солдат. Судя по всему, они были мертвы.
Мины ложились на площадь вопреки всякой системе, беспорядочно. Аэродром до этого не пристреливался. Своего корректировщика огня у минометчиков не было, потому и лупили как Бог на душу положит. Будь то организованный и заранее подготовленный обстрел, в первую очередь пострадали бы взлетно-посадочная полоса, здания и сооружения наземных служб обеспечения полетов и неподалеку расположенные ангары с вертолетами огневой поддержки. Разрывы же калечили стояночные площади и «карманы» с давно списанными «вертушками», некогда притянутыми сюда на последнем дыхании из Афгана. Лишь одно попадание пришлось на грузовик с товаром Монахова. Да и то не напрямую, а в нескольких десятках метров от него. Тем не менее машину перевернуло взрывной волной, осколками выворотив наизнанку содержимое крытого кузова и разорвав десяток-другой жестяных банок.
Иннокентий Всеволодович перестал содрогаться под минометным обстрелом. Он замер в ужасе от того, что увидел. По всей близлежащей площади щедро разбросало взрывной волной… выпотрошенные из жестяных банок маковые головки. Словно гигантским градом посыпало все вокруг. Почти весь груз находился уже на борту самолета, готового к вылету. Перевернутый разрывом автомобиль был последним неразгруженным. Разбросанное повсюду сырье для производства наркотика заметил и полковник. К тому времени минометный обстрел прекратился так же внезапно, как и начался. Только теперь над аэродромом взвыли тревожные сирены. Видно было, как на окраине поля засуетились люди, забегали солдаты батальона охраны.
– О-о! – воскликнул Саттаров, выбираясь из-под грузовика и отряхиваясь. – Вот что за томатную пасту вы от нас вывозите!
Ответить Монахову было нечего. Он последовал примеру тыловика и поднялся на ноги.
Полковник потянулся к своей кобуре. Иннокентию Всеволодовичу нужно было срочно что-то решать. После того как полковник достанет оружие, он либо сдаст Монахова властям, либо пристрелит на месте.
– Не глупи, Рахмон, – насколько мог спокойно произнес он. – Ну арестуешь ты меня. Легче станет? Сейчас все хорошо жить хотят. Я предлагаю сделку. И тебе, и твоим детям до старости денег хватит. Поделимся честно…
– Ха-ха-ха! – рассмеялся полковник. В руке его уже тускло блестел вороненый ствол пистолета Макарова. – Ни на какую сделку я с тобой теперь не пойду. И арестовывать не стану. Шлепну, как таракана. А товар заберу. С твоим трупом здесь никто возиться не станет. Закопают в стороне от летного поля, как бездомную собаку. Минометный обстрел все спишет.
– Подожди! – Монахов выставил вперед руки, словно успокаивая полковника. – Ты меня не понял, Рахмон. Я предлагаю тебе гораздо больше, чем одна эта несчастная партия опиумного мака. Здесь товара тысяч на пятьдесят «зеленых», не больше. Такие бабки просочатся сквозь пальцы и не заметишь. – Он сделал шаг вперед. В эту минуту Иннокентий Всеволодович явно скромничал. Маковой головки он затарил в армейский «Ил» раз в десять больше.
– Не двигайся! Говори, что предлагаешь?
– Борт улетит в – Россию без меня. Там его встретят. Я останусь здесь, с тобой. И позабочусь о том, чтобы мои люди открыли тебе счет в банке за границей. На двести пятьдесят тысяч долларов для начала.
– Ты смеешься надо мной, русский?! – вновь расхохотался полковник. – Пятьдесят тысяч, двести пятьдесят тысяч – разница не большая. Лучше уж я заберу себе весь этот товар, а тебя отправлю на тот свет.
– Не будь дураком, Рахмон, – ровным голосом произнес Монахов. – Через несколько минут сюда прибудет экипаж самолета. И ты не успеешь сделать ни того ни другого.
До полковника наконец дошло. Ну пристрелит он Монахова. А как отсюда вывезти товар, чтобы потом оставить его себе?
– Допустим, я согласен, – произнес он.
– Ну слава Богу! – с облегчением выдохнул Монахов. И даже натянуто улыбнулся, не отводя, впрочем, глаз от черного среза ствола. – Я рад Рахмон, что мы договорились.
– Мы еще не договорились! – капризно возразил полковник. – Пятьсот тысяч долларов на банковский счет! – потребовал он. – Иначе – стреляю!
– У меня нет выбора, – горестно согласился Иннокентий Всеволодович, выдержав недолгую паузу.
Полковник, услышав это, жадно сглотнул слюну.
– Вот и хорошо! – уже по-хозяйски выговорил Рахмон Убайдуллаевич, чуть расслабившись.
– Но что делать с этим? – Монахов растерянно посмотрел вокруг на разбросанные маковые головки. – Это надо срочно убрать отсюда… – Он присел на корточки, собирая в руки сырье.
Реакции полковника тыла не хватило на то, чтобы отреагировать на бросок Монахова в ноги. А тот сбил его на спину весом своего тела и вцепился обеими руками в кисть, сжимавшую пистолет. Они начали кататься по бетону, царапая, кусая и пиная друг друга. В конце концов Монахову удалось извернуться так, чтобы ствол, находящийся еще в руке полковника, уперся в живот последнему. Коротко хлопнул выстрел. Рахмон Убайдуллаевич скорчился от нестерпимой боли, пронзившей брюшную полость.
Не мешкая, Иннокентий Всеволодович завладел оружием и, поднявшись на ноги, выстрелил еще четыре раза. Затем стер отпечатки пальцев со ствола и пистолетной рукоятки носовым платком и, размахнувшись, швырнул «Макаров» далеко в сторону.