Главная задача в игре в «три листика», как и в игре в наперстки, на которой она основана, – найти и вытащить даму из трех лежащих на столе карт после того, как катала перемешал их с умопомрачительной быстротой. Проделать это было невозможно, поскольку дамы уже не было на столе в момент, когда лох пытался догадаться, какую карту открыть. А затем, за секунду до того, как выяснялось «истинное» местоположение дамы, катала незаметно подменял одну из карт на столе дамой из рукава и демонстрировал всем, где она якобы находилась все это время. Этот простой трюк позволял кидать любых лохов, от маркизов до моряков, во все времена, с тех пор как люди стали играть в карты.
Женщина встала позади мусорного бака, встретилась глазами с кем-то в толпе и надела большие солнцезащитные очки. Минуту спустя внимание стоявшего на стреме разводящего было полностью поглощено симпатичной девицей в мини-юбке. Она наклонилась прямо напротив него, собирая с тротуара рассыпанную мелочь и демонстрируя при этом свою аппетитную попку и красные трусики, которые нисколько не прикрывали ее ягодицы. Разводящий, несомненно, решил, что ему здорово повезло. Однако, как и в случае с лохами-прохожими, везением тут и не пахло. Женщина заранее заплатила девице в мини-юбке, чтобы та начала собирать специально рассыпанную мелочь, когда она подаст ей сигнал, надев очки. Эта примитивная техника отвлечения внимания срабатывала на мужчинах с тех пор, как женщины стали носить одежду.
Четыре быстрых шага вперед – и женщина оказалась в самом центре толпы, энергично и небрежно раздвигая собравшихся, а пораженному качку оставалось лишь наблюдать за ней.
– Так! – рявкнула она, доставая удостоверение. – Предъявите документы! – И ткнула длинным пальцем в грудь катале, низенькому и толстенькому мужчине средних лет, с небольшой черной бородкой, яркими зелеными глазками и довольно проворными ручонками. Он не отрываясь смотрел на нее из-под козырька своей бейсболки, пока медленно доставал бумажник из кармана пиджака. – Ну, ребята, игра окончена, – объявила женщина, распахивая свою куртку, чтобы всем был виден серебряный жетон, прицепленный к поясному ремню. Многие из собравшихся тут же начали сдавать назад. Нарушившей спокойствие женщине было на вид лет тридцать пять. Высокая, широкоплечая и узкобедрая, с длинными рыжими волосами, она была одета в черные джинсы, зеленый свитер с высоким воротом и короткую кожаную куртку. Когда она говорила, у нее на шее напрягалась тонкая жилка. Небольшой и почти незаметный красный шрам, по форме напоминающий рыболовный крючок, красовался под ее правым глазом, но сейчас был спрятан под темными очками. – Я сказала, игра закончена! Забирайте свои ставки и исчезайте! – Голос ее стал на октаву ниже.
Она уже успела заметить, что ставки исчезли со стола в тот момент, когда она только начала говорить. И прекрасно знала, куда они делись. Катала и впрямь был настоящим профессионалом – он среагировал на изменение ситуации мгновенно и тут же взял под контроль то, что только и имело сейчас какое-то значение: деньги. Толпа отхлынула, даже не озаботившись своими пропавшими ставками.
Качок-вышибала нерешительно шагнул вперед, к нарушительнице спокойствия, но тут же замер на месте, словно пригвожденный ее взглядом.
– Даже и не думай, – сказала она. – Таких жирных просто обожают в федеральных тюрягах. – Она смерила его похотливым взглядом. – На сей раз они заполучат и впрямь аппетитную «телку».
Нижняя губа качка начала подрагивать, и он отступил назад, как будто пытаясь раствориться в стене. Она приблизилась к нему:
– Вот-вот, мальчик. Когда я говорю – исчезни, я именно это и имею в виду!
Вышибала бросил нервный взгляд на напарника.
– Проваливай, – сказал тот. – Я потом тебя найду.
Когда качок смылся, женщина проверила документы каталы и ухмыльнулась, возвращая их, а потом поставила его к стене и обшарила. Взяла со стола карту, повернула ее, чтобы он мог видеть даму пик.
– Кажется, я выиграла.
Катала пораженно смотрел на карту.
– С каких это пор федералы занимаются азартными играми? У нас тут никакого надувательства, это ж просто игра случая…
Она положила карту обратно на стол.
– Хорошо еще, что эти лохи не подозревают обо всех «случаях» вашей игры. Может, мне следует пойти и просветить кое-кого из них – тех, что поздоровее, и им, возможно, захочется вернуться и свернуть тебе шею.
Он посмотрел на даму пик.
– Ладно, ты выиграла. Давай говори, сколько с меня причитается. – И он вытащил из заднего кармана брюк пачку купюр.
В ответ она достала свое удостоверение, сняла с пояса жетон и бросила все это на стол. Он всмотрелся в них повнимательнее.
– Давай, давай, – подбодрила она. – У меня нет от тебя секретов.
Он поднял брошенные вещи. «Удостоверение» отнюдь не удостоверяло ее принадлежность к правоохранительным органам. Под пластиковой обложкой была членская карточка клуба «Костко». Жетон был жестяным и оказался значком с рекламой немецкого пива.
Его глаза расширились, когда она сняла с себя темные очки, – он сразу узнал ее.
– Аннабель?!
– Лео, какого черта ты тут делаешь? – спросила Аннабель Конрой. – Крутишь «три листика» в этом сраном подобии города, да еще с компанией тупых неудачников?
Лео Рихтер пожал плечами и широко улыбнулся:
– Времена нынче тяжелые. А ребята вполне приличные; немного, конечно, зеленые, но быстро учатся. А «три листика» никогда нас не подводили, ведь так? – Он помахал пачкой денег, прежде чем сунуть их обратно в задний карман. Потом недовольно нахмурился: – Это рискованная затея – выдавать себя за копа.
– Я вовсе и не заявляла, что я коп. Это они сами доперли. Вот поэтому-то мы и остаемся на плаву, Лео. Если у тебя хватает нахальства, люди сами додумывают все, что нам нужно. Кстати, с чего это ты решился дать взятку копу?
– Потому что знаю по собственному скромному опыту, что это достаточно часто помогает, – ответил Лео, выуживая сигарету из пачки, которую достал из нагрудного кармана рубашки, и предлагая ей тоже закурить.
Она отказалась и деловито осведомилась:
– И сколько ты сшибаешь с этого представления?
Лео глянул на нее подозрительно, прикуривая «Винстон», затем затянулся и выпустил дым через ноздри двумя струйками, немного напоминавшими ядовитые выбросы из заводских труб, поднимающиеся у них над головами.
– Это все еще надо поделить. У меня ведь сотрудники имеются, следует и о них заботиться.
– Сотрудники! Скажи еще, что ты им и пособие по безработице выплачиваешь! – И прежде чем он успел ответить, добавила: – Я теперь такой мелочевкой не занимаюсь, Лео. Так сколько? У меня есть причина этим интересоваться, хорошая причина. – Она скрестила руки на груди и прислонилась спиной к стене, ожидая ответа.
Он пожал плечами.
– Обычно мы обрабатываем по пять городишек за один заезд, работаем по шесть часов в день. В приличном месте имеем чистыми три-четыре штуки. Тут полно всяких членов профсоюза – они прилично зарабатывают, и у них вечно чешутся руки от желания спустить свои денежки. Но отсюда мы скоро сматываемся. Тут у них готовятся большие увольнения, а нам вовсе не нужно, чтобы слишком многие нас помнили в лицо. Да что мне тебе все это объяснять, сама ведь знаешь. Мне остается шестьдесят процентов от чистого дохода, но расходы нынче тоже немалые. У меня отложено около тридцати «кусков». До зимы надо удвоить эту сумму. Это поможет продержаться некоторое время.