Мысли моментально потекли в ином направлении. Значит, Малика Юсуповна не давала никому автомобиль. Похоже, она не врет. Женщина каждый день приезжает в свою мастерскую, паркует машину во дворе и идет работать. Малика увлеченный человек, стоит много часов у мольберта, забыв про еду, а вечером возвращается домой. И она семнадцатого июля, как всегда, водила кистью по холсту. Но каким же образом ее машина оказалась возле станции метро «Спортивная»? Может, в Москве имеется еще один «Мерседес»-кабриолет вызывающего цвета, на номерном знаке которого стоят три буквы О? Но в базе ГИБДД зарегистрирован лишь один подобный «мерин». Вот это загадка! Ведь не может же тачка самостоятельно разъезжать по городу!
Внезапно во рту появилась дикая горечь. Очевидно, таблетка, сверху покрытая сахарной оболочкой, внутри была не сладкой, даже совсем не сладкой, а дико горькой. Я остановилась, сзади моментально понеслись гудки. Нет, наши автомобилевладельцы в массе своей абсолютно не воспитаны. Ясно же, если «Пежо» замер в потоке, следовательно, что-то случилось. Ни одному водителю не взбредет в голову ни с того ни с сего…
– Почему не движемся? – раздалось слева.
Пытаясь проглотить жгуче горький комочек, я повернула голову.
– Чего встали? – продолжил постовой.
– А… а… а… – попыталась я объяснить ситуацию и замолчала.
Мало мне было заморозки, так теперь, после таблетки, бедный язык перестал ворочаться совсем.
– Пьяная! – нахмурился парень и заорал на водителей, притормаживающих около нас: – А ну давайте, ехайте, нашли цирк, пробку создаете!
– Люди еще обедать не ходили, а вы уже нажратая! И не стыдно! И ведь женщина, не молодая уже… – Он вновь повернулся ко мне.
Последняя фраза разозлила меня донельзя, и я принялась интенсивно мотать головой.
– Е… е… е…
– Все вы так говорите, – понял меня по-своему хозяин перекрестка, – а ну дыхни!
Я с готовностью выполнила приказ. Постовой крякнул и перешел на «ты».
– Ну ты даешь! Уж лучше б водку пила, все здоровее, чем на игле торчать! А еще женщина, немолодая уже…
Вот гадкий мальчишка, ну что его заклинило на возрасте. Немолодая! Да я со спины запросто схожу за двадцатилетнюю! С лицом, правда, дело обстоит хуже.
– Ваще разум потеряла, – бубнил милиционер, – ширнулась, и за руль.
Я выхватила из бардачка листок бумаги, ручку и нацарапала: «Совершенно не употребляю алкоголь и не пользуюсь наркотиками. У меня не работает язык, еду от врача».
Паренек повертел клочок в руках.
– Ага, – сбавил он тон, – больная, значит, немая! Бывает такое, случается, вы не расстраивайтесь, с виду-то и не понять сразу, что инвалид, вполне нормально выглядите, приятная женщина, немолодая уже…
Я постаралась собрать всю силу воли. Если сейчас тресну юного безусого нахала по носу, это будет расценено как нападение на милиционера при исполнении служебных обязанностей.
– Документы покажите, – велел постовой и принялся разглядывать мои права и техпаспорт на «Пежо». Спустя пару минут он слегка разочарованно сказал: – Ну хорошо, следуйте дальше. И кто только немому человеку разрешил за руль сесть.
Я сердито фыркнула. Собственно говоря, почему субъект, лишенный речи, не имеет права управлять транспортным средством? Вот разрешение на вождение машины в руках слепого человека может вызвать недоумение.
– Я думал, вы автомобиль без спроса взяли, – продолжал говорить гадости мент, – влезли без разрешения и…
Внезапно мой язык обрел подвижность:
– О господи! Ну конечно же! «Мерседес» взяли без ведома Малики Юсуповны!
Постовой попятился.
– Вы умеете говорить? Чего же придурялись? Шутить решили? Да за такое можно и права отобрать!
– Нет, нет, – затараторила я, – я онемела, ну совершенно ни одного слова за всю жизнь не произнесла, а сейчас посмотрела на вас и вылечилась. Может, вы экстрасенс?
Теперь постовой потерял способность разговаривать и замер с раскрытым ртом. Оставив его столбом стоять посреди проезжей части, я повернула направо и поехала на улицу, где расположена мастерская Малики Юсуповны.
Пятиэтажное длинное здание постройки середины прошлого века стояло прямо у метро. Я попыталась въехать во двор и потерпела неудачу. Довольно узкая проезжая часть была сплошь забита машинами, припарковаться у подъездов было просто невозможно, и пришлось оставить «Пежо» на проспекте.
Погода сегодня радовала полным отсутствием дождя, с неба ласково светило солнышко, лужи исчезли.
Первой машиной, которую я увидела, войдя во двор, был красный «Мерседес»-кабриолет, припаркованный на тротуаре прямо под окнами одной из квартир на первом этаже. Значит, Малика Юсуповна находится сейчас в своей мастерской, вдохновенно пишет очередной портрет. А мне надо найти какую-нибудь глазастую бабушку, молодую мать, гуляющую с коляской, или разговорчивую домашнюю хозяйку. Но, как назло, двор оказался пуст. Вернее, двора как такового тут практически не было, сплошной асфальт, забитый припаркованными встык друг к другу автомобилями. Бабушка или мать с ребенком гуляют где угодно, но не здесь. Не успела я сообразить, что мне следует делать дальше, как дверь ближайшего подъезда открылась, на улицу выскочила молоденькая девушка в белом халате и затараторила:
– Как только не стыдно! Сто раз просили!
– Вы мне? – попятилась я.
– А кому же еще! – неслась девица. – Ведь по-хорошему хотели! Объявление повесили, все поняли, кроме вас. Объясняли, растолковывали, нет! Имейте в виду, как вы с нами, так и мы с вами! Уж не обессудьте, коли на «Мерседес» кирпич упадет! Хотя вам-то что! Новый купите!
– Но что я сделала?
– Она еще и дурой прикидывается! – окончательно обозлилась девушка. – Здесь ясли находятся… У нас, между прочим, около ста детей! А вы каждый день свою машину под окнами спальни младшей группы паркуете! Выхлопные газы…
– Но…
– Немедленно отгоните «Мерседес»! Мы на вас жалобу напишем!
Я пыталась вставить слово в поток бурной гневной речи, но девушка не давала мне такой возможности. Она наскакивала на меня, сжав крошечные ладошки в кулачки, глаза ее горели огнем, растрепанные волосы мотались по плечам.
– Кира, – раздалось справа от меня, – это не она!