— Интересно, чем занимается Роджер Кэнни? — спросила Мишель, оглядывая интерьер богатого дома. Управляющая имением впустила гостей внутрь и отправилась к хозяину сообщить об их приходе.
— Представления не имею. Но чем бы ни занимался, он определенно преуспевает.
— Отчего умерла его жена?
— Я и этого не знаю. Никогда не водил дружбу с этим семейством.
Максвелл продолжала осматривать дом.
— Знаешь, чего не хватает в гостиной?
Шон кивнул.
— Здесь нет семейных фотографий.
— И что ты по этому поводу думаешь?
— Одно из двух: или скорбящий отец все их поснимал, поскольку они навевали на него печаль, или их здесь никогда не было.
— Скорбящий отец? Если мне не изменяет память, он зарыл прах сына втайне и под покровом темноты.
— Ну и что? Люди по-разному выражают эмоции, Мишель. Например, некоторые в расстройстве ломают ударом ноги деревянные столбы.
Минутой позже в гостиную вошел Роджер — высокий угловатый мужчина с сутулыми плечами и бледным унылым лицом. Он жестом предложил гостям присесть на диван, после чего опустился на стул напротив. Разговаривая, хозяин не смотрел на собеседников, сосредоточив все свое внимание на потолке.
— Уж и не знаю, зачем вам понадобилась еще одна беседа.
Кинг ответил:
— Знаю, что сейчас вы переживаете не лучшие времена…
Кэнни перебил:
— Все так, все так… Может, перейдете прямо к делу?
Детективы стали задавать стандартные вопросы, на которые Роджер давал короткие односложные ответы, что, правду сказать, мало помогало делу.
Придя в раздражение, Кинг бросил:
— Значит, говорите, врагов у него в школе не было? То есть вы таковых не знаете? Но, быть может, в разговоре с вами сын сам упоминал какие-либо имена?
— Стиви пользовался в школе большой популярностью. Его все любили. Он никогда не делал ничего дурного.
Кэнни произнес эти слова отнюдь не тоном гордого за сына отца, но в иронической, даже, пожалуй, издевательской манере. Кинг и Мишель озадаченно переглянулись.
— Он хотя бы раз говорил о том, что встречается с Дженис Пемброк? — осведомилась Мишель.
— Стиви не разговаривал со мной на такие темы. Да и я тоже всегда думал, что если парень трахает какую-нибудь шлюшку, это его дело. В конце концов ему исполнилось семнадцать и гормоны его просто переполняли. При этом он знал, что, если какая-нибудь девушка от него забеременеет, мне это очень не понравится.
— Когда умерла ваша жена? — вдруг спросила Мишель.
Кэнни перестал наконец созерцать потолок и посмотрел на нее.
— Это так важно?
— Просто любопытствую.
— Рекомендую вам проявлять любопытство в интересах дела.
— О'кей. Скажите тогда, не приходит ли вам в голову хоть что-нибудь, что могло бы пролить свет на это преступление? Может, вы слышали от сына слова, показавшиеся вам подозрительными, или имя какого-нибудь его приятеля и имеете некие смутные догадки на этот счет?
— Послушайте, кажется, я уже дал вам понять, что мы со Стиви не были близки. Да, мы жили в одном доме, но держались наособицу, каждый сам по себе.
— А что, есть причина, почему вы с сыном вели себя как чужие люди? — спросил Кинг.
— И у него, и у меня имелись такие причины, но они никак не связаны с его смертью.
— Уж позвольте это нам решать… Итак, вы будете отвечать на этот вопрос?
— Боюсь, мне придется отклонить его, — произнес Кэнни сварливым голосом.
— Как вам будет угодно. Но давайте разберемся, что, собственно, вы сказали нам за все это время. А сказали вы то, что у вас с сыном имелись значительные расхождения во взглядах на мир, выливавшиеся временами во вражду. Затем дали понять, что в душе не слишком приветствовали его связь с некоей, как вы изволили выразиться, «шлюшкой» и весьма переживали по поводу ее возможной беременности, так как вам пришлось бы давать деньги на аборт или содержание ребенка. Ну а потом вдруг выяснилось, что Стиви и эта самая «шлюшка» застрелены в машине из охотничьего ружья… Кстати, у вас есть охотничье ружье, сэр?
Кэнни вскочил с места. Его бледное лицо пылало от возбуждения.
— На что вы, черт возьми, намекаете? Как вы смеете так со мной разговаривать! Все время передергиваете и ложно толкуете мои слова!
Кинг и бровью не повел.
— Ничего подобного. Просто я пытаюсь представить дело так, как его, возможно, будет рассматривать прокурор. Ибо то, что вы нам сказали, делает из вас потенциального подозреваемого. Кстати, прокурор обязательно спросит, где вы находись в ту ночь, когда убили вашего сына.
— Я был дома. Спал у себя в комнате.
— Вы находились дома в одиночестве?
— Да!
— Значит, у вас, ко всему прочему, еще и алиби нет… — протянул детектив. — Что ж, — тут он посмотрел на Мишель, — сейчас мы вернемся в участок и доложим об этом. Думаю, ФБР за это ухватится. Особенно при отсутствии других подозреваемых. — Шон перевел взгляд на Кэнни. — Полагаю, агенты скоро свяжутся с вами. Так что прошу вас несколько дней не уезжать из города.
Кровь отхлынула от щек хозяина, и он снова сделался бледным, как в начале беседы.
— Подождите! Да подождите же, черт вас возьми! Повторяю, я не имею ничего общего с этим убийством.
— Со всем уважением, мистер Кэнни, но я в жизни не встречал убийцу, который утверждал бы обратное, — ответил Кинг.
Роджер стоял посреди комнаты, то сжимая, то разжимая пальцы, а Кинг выжидающе поглядывал на него. Наконец отец Стиви вернулся на свое место, опустился на стул, с минуту хранил молчание, словно подыскивая нужные слова, потом заговорил:
— Все дело в том, что Стиви был в большей степени сыном жены, чем моим. Он обожал ее, восхищался ею. И когда она умерла, почему-то начал винить в этом меня.
— Не припомню, отчего умерла ваша жена? — спросил Кинг.
Кэнни принялся нервно потирать ладони.
— Попала в автомобильную аварию три года назад. Съехала с дороги и рухнула в овраг. Смерть наступила мгновенно.
— Но почему сын стал винить в этом вас? — полюбопытствовала Мишель, снова вступая в разговор.
— А мне откуда знать?! — неожиданно взревел Роджер, но так же быстро успокоился. — Извините. Как вы, наверное, догадываетесь, мне непросто все это вспоминать. — Некоторое время сохранялось молчание, потом Кэнни продолжил: — После этого… короче говоря, мне сказали, что у нее в крови обнаружили алкоголь.
— Значит, ваша жена в момент аварии была подшофе?